ИССАК БАШЕВИС ЗИНГЕР

ИВ ФРИДМАН

 

«ТОЙБЕЛЕ И ЕЕ ДЕМОН»

(TEIBELE AND HER DEAMAN)

 

пьеса в двух действиях

 

Перевод с английского Сергея Волынца

 

 

 

 

 

 

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

 

ТОЙБЕЛЕ, 35 лет

АЛХОНОН, 35 лет

МЕНАША, друг Алхонона 35 лет

ГЕНЕНДЕЛЬ, вдова, подруга Тойбеле 35 лет

РЕБЕ, 60 лет

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА

ВТОРОЙ СЛУЖКА

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Время действия: 1880 г.

Место: еврейское местечко Фрамполь в Польше

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 

СЦЕНА 1.

 

Декорации на сцене обозначают комнату в доме Тойбеле с бакалейной лавкой за стеной, и участок улицы с колодцем.

Когда поднимается занавес, мы видим ТОЙБЕЛЕ, очень красивую женщину лет тридцати, читающую книгу.

Возле колодца АЛХОНОН, не сводящий глаз с Тойбеле. На вид ему лет тридцать, типичный нищий учитель, неухоженный и немного не от мира сего.

Появляется МЕНАША. На вид немного моложе Алхонона, за плечами котомка уличного торговца.

 

МЕНАША. Ты опять здесь, Алхонон? Можно подумать, ты решил навеки поселиться у колодца?

АЛХОНОН. Никому не запрещено испытывать жажду. МЕНАША. Жажду! Что за пожар у тебя в желудке?

Похлопывает себя по карману.

Ладно, попробуй-ка настоящего напитка.

АЛХОНОН. Прямо здесь, на улице?

МЕНАША. А что, нас кто-нибудь видит?

АЛХОНОН. Тойбеле. Она только что была здесь.

МЕНАША (пожимает плечами): Тойбеле. Агуна. Висит груша, да нельзя скушать. Жена, брошенная мужем, как свеча, зажженная на Хануку: горит, а пользы никакой.

Показывает на бутылку.

Выпьешь?

АЛХОНОН. Не сейчас, Менаша. Неужели ты не можешь без водки?

МЕНАША. Без водки в такой дыре, как эта, помрешь молоденьким от скуки.

АЛХОНОН. Мне самому тоскливо. Летом еще терпимо. А зимой, когда ночи такие длинные, я думаю, как это я еще не свихнулся?

МЕНАША. Тут и думать нечего: ты свихнулся - это любому видно. Я хоть могу в этой дыре на жизнь заработать. А ты - ученый, знаток Каббалы, и служишь помощником у задрипанного учителя. Это все равно, что заживо закопать себя в могилу.

АЛХОНОН. Я жил и учился в Люблине, и если уж на то пошло, Люблин - такое же болото, как и Фрамполь. Здесь мне хоть повезло, что ты мне встретился - есть, с кем словом перемолвиться. Дружба залечивает раны.

МЕНАША. Жаль, что я не могу стать тебе настоящим другом. Жизнь моя, конечно, не сахар, но торгуя этими побрякушками, я не знаю  недостатка в женщинах. На прошлой неделе такую подцепил - пальчики оближешь. Восемнадцать лет от роду и муж слабоумный. Мне она обошлась в одну нитку стеклянных бус. Уж она меня целовала и кусалась, как дикий волчонок. И-эх!

Оба смеются

АЛХОНОН. Везунчик!

МЕНАША. Я тебе девок добуду сколько душе угодно. Пойдем как-нибудь со мной. Ты ведь сам из себя видный парень.

АЛХОНОН. Я не торговец. Это во-первых. А во-вторых я не могу лечь с первой крестьянской девкой, которая согласится. Мне нужно полюбить женщину. Женщина дана, чтобы услаждать и душу и плоть. Когда я люблю женщину, моя душа возносится на вершину блаженства, а тело сгорает в адском пламени. Бог и сатана сливаются в вечной страсти.

МЕНАША. Чтоб такое случилось у нас во Фрамполе! Разве что чудо свершится.

АЛХОНОН. Великая любовь способна творить великие чудеса. Скоро жизнь моя изменится. Достигнув дна пропасти, волей-неволей приходится карабкаться вверх.

МЕНАША. Золотые слова. Откуда это? Из Каббалы?

АЛХОНОН. Из Каббалы, но в моем вольном изложении.

МЕНАША. Ты все время о чем-нибудь думаешь.

АЛХОНОН. Есть мысли, которые меняют жизнь человека.

МЕНАША. Рядом с таким ученым, как ты, я чувствую себя полным невеждой. Но прежде чем начнут свершаться все эти чудеса, давай сходим в кабак. Я расскажу тебе кое-что еще про мою гойку.

АЛХОНОН. Уж не влюбился ли ты в нее?

МЕНАША. Нет. Я, конечно, грешник, но храню веру в нашего Бога. И если уж мне суждено гореть в аду, пусть это будет еврейский ад.

АЛХОНОН. В обществе хорошеньких еврейских девушек и парочкой гоек на десерт?

МЕНАША. Вот именно! Так что, в кабак?

АЛХОНОН. Нет.

МЕНАША. И что ты будешь делать? Стоять здесь и стеречь колодец? Или может, ждать пока пророк Илия спустится на своей огненной колеснице и подарит тебе царицу Савскую?

АЛХОНОН. Всякое может случиться.

МЕНАША. Во Фрамполе?

АЛХОНОН. Даже во Фрамполе.

МЕНАША. Этой ночью?

АЛХОНОН. Даже этой ночью.

 

АЛХОНОН уходит, махнув Менаше на прощание рукой. МЕНАША уходит в противоположном направлении.

Комната Тойбеле наполняется светом. ТОИБЕЛЕ и ГЕНЕНДЕЛЬ рассматривают какую-то ткань. ГЕНЕНДЕЛЬ примерно одного возраста с ТОЙБЕЛЕ, по-своему тоже привлекательная.

 

ГЕНЕНДЕЛЬ. Как раз то, что я хотела, Тойбеле! Из нее выйдет прелестная блузка.

ТОЙБЕЛЕ. Когда обряд обрезания?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Послезавтра. Такое впечатление, что этой осенью все женщины рожают. Был бы жив мой Зора, у нас был бы полон дом детей.

ТОЙБЕЛЕ. А ты слышала про ведьму Шибтах? Она крадет новорожденных детей. Кормящая мать не должна выходить поздно из дому, потому что ведьма Шибтах наверняка притаилась где-то рядом.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Я им скажу.

ТОЙБЕЛЕ. Такое может случиться, Боже упаси! Я прочла в Библии, что каждого человека окружают демоны - тысяча с левой стороны и десять тысяч с правой. И куда ты не идешь, демоны всюду следуют за тобой. И даже в могиле они не оставляют тебя в покое.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Демоны бессильны, если на пороге дома лежит священный свиток Мецуцу.

ТОЙБЕЛЕ. Мецуца не всегда помогает, Генендель. Если злой дух вырвался на свободу, женщина должна носить два передника - один спереди, другой сзади. А иначе и глазом не успеешь моргнуть, как злой дух проникнет в тебя с той или с другой стороны.

ГЕНЕНДЕЛЬ. А через рот он не может проникнуть?

ТОЙБЕЛЕ. Они любят срамные места. Когда у женщины месячные, демоны прямо стаями слетаются. Поэтому мужчина к такой подходить ни в коем случае не должен, прежде чем она не совершит Михву - священный обряд омовения.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Михва тоже не всегда помогает.

ТОЙБЕЛЕ. Да, с этими демонами нужен глаз да глаз.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Моя тетка Риша рассказывала мне про демона, который жил с женщиной, как с женой, и она родила ему пятерых детей.

ТОЙБЕЛЕ. Я читала про нее. Вот здесь в "Мере Праведности"

 

Идет к кровати, достает из-под подушки книгу и протягивает ее Генендель.

 

Эта женщина была замужем за ювелиром. Он почти все время был в отъезде, разъезжал по дворцам разных вельмож и продавал золотые цепочки, кольца и браслеты для их жен и любовниц. Вернется бывало домой на один день, а потом опять месяцами нет его. И однажды когда жена его лежала в постели, стали ее одолевать греховные мысли. А демон тут как тут - раз и овладел ею.

 

На улице проходящий мимо АЛХОНОН слышит этот разговор. Прежде чем ТОЙБЕЛЕ заканчивает свою реплику, он быстро уходит.

 

ГЕНЕНДЕЛЬ. Почему же она не прочитала молитву Шъма Израэль?

ТОЙБЕЛЕ. Прочесть то она прочла. Но он все равно овладел ею и сделал своей женой. Два раза в неделю он приходил к ней, и они миловались в подвале ее дома. Она забеременела и родила ему пятерых чудовищ.

ГЕНЕНДЕЛЬ. У нее наверное был огромный живот?

ТОЙБЕЛЕ. Нет. Их выродки были наполовину из воздуха, наполовину из пены. Люди их видеть не могут. Только слышат иногда.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ой, теперь мне страшно идти домой.

ТОЙБЕЛЕ. Если Боже упаси, что-нибудь случится, есть такое заклинание.

В черном море камень черный

Кость торчит в вороньем горле

Жир сочится из свиней

Пива и вина не пей

Вот летит Гурмизах

Там где люди не стояли,

Где скотину не гоняли

Где железная земля

А небо из меди.

Спаси меня, Зедикиель

Сохрани меня, Тафтифьях,

Душа моя в деснице Твоей.

Ты спас меня, Бог истинный. Амен

ГЕНЕНДЕЛЬ. Мне чтобы все это выучить год понадобится и еще среда.

ТОЙБЕЛЕ. Ш-ш! Не поминай среду. Среда и суббота это дни, когда демоны выходят на свободу. Об этом сказано во всех книгах.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Мне стыдно, Тойбеле. Ты такая начитанная.

ТОЙБЕЛЕ. А что еще мне остается делать? Дай я тебе кое-что покажу.

 

ТОЙБЕЛЕ идет к буфету, берет маленькую коробочку, достает из нее талисман и протягивает Генендель.

 

Этот талисман достался мне от матери. Она сказала, что его нужно носить промеж грудей, чтобы защититься от злых духов во время беременности.

Кладет талисман обратно в коробочку.

Теперь, когда Мойше Маттис бросил меня, Бог повесил на мое чрево замок. Ты еще сможешь выйти замуж, Генендель, если встретишь достойного жениха, а я - агуна. У брошенной жены нет будущего.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Как мог Мойше Маттис бросить тебя, не понимаю.

ТОЙБЕЛЕ. Я почти забыла, как он выглядит. Еще когда мы жили вместе, его так часто не было дома. Все ходил паломником ко всяким святым людям. У него это было прямо как болезнь. Может и грешно говорить так, но ему не нужна была жена. Полгода прошло, прежде чем он лишил меня невинности.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ты думаешь, он все еще жив?

ТОЙБЕЛЕ. Кто его знает...

ГЕНЕНДЕЛЬ. Если бы он был жив, то прислал бы тебе бумагу на развод.

Вздыхает.

Однако если я хочу успеть с этой блузкой, мне пора трогаться. Спокойной ночи.

Целуются.

Дружба с тобой, Тойбеле, мое спасение.

ТОЙБЕЛЕ. И я испытываю к тебе те же чувства. Этот Фрам-поль, да простит меня Бог, настоящая пустыня.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Спокойно ночи. Я прямо вся дрожу от твоих рассказов.

ГЕНЕНДЕЛЬ уходит.

ТОЙБЕЛЕ готовится лечь в постель.

ТОЙБЕЛЕ. Две одинокие души... Только чудо спасет нас.

Раздевшись до сорочки, читает молитву.

Во имя Господа нашего Бога Израиля, пусть архангел Михаил будет по мою правую руку, а Гавриил по левую, Уриель спереди, Рафаил сзади, а над головой моей да пребудет Господь Всевышний.

 

Задувает свечу, ложится под одеяло в постель, несколько раз вздыхает, потом засыпает.

Чья-то фигура приближается к кровати. Это АЛХОНОН, едва различимый в темноте и переодетый демоном. Неожиданно кровать, на которой спит Тойбеле, слегка приподнимается, а потом с грохотом снова опускается на пол. ТОЙБЕЛЕ вскрикивает.

 

АЛХОНОН. Не кричи, Тойбеле. Если будешь кричать, я уничтожу тебя. Я демон Гурмизах, повелитель тьмы, дождя, грома и града, царь диких зверей. Я злой дух, женившийся на женщине, о которой ты рассказывала сегодня вечером. И столь явно наслаждалась ты, рассказывая эту историю, что я услышал тебя на дне пропасти и преисполнился страсти овладеть твоим телом. Не пытайся противиться мне. Ибо тех, кто противится моей воле, я уношу с собой за Темные Горы. В пустыню, где люди не стояли, где скотину не гоняли, где одни лишь гадюки и скорпионы. И там их кости стираются в пыль и они навсегда исчезают в подземных глубинах. Но если ты исполнишь мое желание, клянусь, ни один волос не упадет с твоей головы, и во всем тебе будет сопутствовать успех.

ТОЙБЕЛЕ. Чего ты хочешь от меня? Я замужняя женщина.

АЛХОНОН. Твой муж мертв.

ТОЙБЕЛЕ. Как? Когда?

АЛХОНОН. Уже год прошел и семь месяцев. Он умер от холеры в городе Лейпциге, и я вместе с другими демонами следовал за его гробом.

ТОЙБЕЛЕ. С демонами!

АЛХОНОН. Злые дела порождают демонов. Мы дети греха.

ТОЙБЕЛЕ. Мойше Маттис не грешил. Он был праведником.

АЛХОНОН. Мужчина, бросивший жену, не может быть праведником. Он отплясывал со своими Хасидами, вкушал aqua vitae,*[1] а тебя бросил одну. Он не касался твоего тела ночью, после того, как ты совершила омовение. А если и касался, то не мог удовлетворить тебя. Он грешил Ононом, и от каждой капли его

 

семени рождался дьявол. Когда он умер, все они устремились за его телом и называли его отцом. Так он был опозорен.

ТОЙБЕЛЕ. Что он делал в Лейпциге?

АЛХОНОН. Раввин из Туриска счел его неблагочестивым человеком и отослал прочь. Тогда он украл у Раввина коробку с пряностями и подался на ярмарку в Лейпциг.

ТОЙБЕЛЕ. Но зачем?

АЛХОНОН. Ходячие трупы любят гулять на ярмарках.

ТОЙБЕЛЕ. Должна ли я оплакивать его?

АЛХОНОН. Нет. Прошло слишком много времени.

ТОЙБЕЛЕ. Значит, я теперь могу снова выйти замуж?

АЛХОНОН. Никогда! Я не могу засвидетельствовать его смерть. Свидетельство демона ничего не стоит. Но я не лгу. Твой муж умер. И давно уже кормит червей.

ТОЙБЕЛЕ. Откуда ты знаешь?

АЛХОНОН. Я знаю. Я Ребе демонов.

ТОЙБЕЛЕ. О силы небесные!

АЛХОНОН. Они тебе не помогут. Мессия на белом осле еще не явился. А Судного дня еще ждать по меньшей мере шестьсот восемьдесят девять тысяч лет.

ТОЙБЕЛЕ. Шъма Израэль...

АЛХОНОН. Молчи! Попробуй только сказать эти слова еще раз, и вырву твой язык, выколю глаза и откушу соски на твоих грудях.

ТОЙБЕЛЕ. Сжалься! Сжалься!

АЛХОНОН. Мы не знаем, что такое жалость.

ТОЙБЕЛЕ. Только прикоснись ко мне, и я умру.

АЛХОНОН. Ты не умрешь. Я столько лет желал тебя. И мне известны все твои тайные помыслы. Я следовал за тобой, когда ты шла совершать омовение. Я не мог оторвать глаз от твоего тела. Не надо меня стыдиться. Я видел тебя голой много раз. У тебя белые груди и красные соски, ведь так?

ТОЙБЕЛЕ. Так.

АЛХОНОН. Тогда я еще не имел власти над тобой, но я говорил с тобой безмолвно и щекотал тебя в нежных местах.

ТОЙБЕЛЕ. Что ты хочешь от меня? Душа моя будет гореть в вечном пламени.

АЛХОНОН. Ничего с твоей душой не будет. Многие благочестивые женщины совокуплялись с нашим братом, а сегодня все они восседают на золотых скамьях в раю. Я сам держал в объятиях не одну дочь рода человеческого, и все они были прекрасны и благочестивы. Я спал и с Ходл, дщерью Ваалсхема, и с Сарой, чья мать была сама Добродетель.

ТОЙБЕЛЕ. С Сарой?

АЛХОНОН. Она называла меня всякими святыми именами, чтобы завлечь к себе в постель. Я спал с Батшебой задолго до того, как Давид увел ее от Урии, и царицей Эсфирью после того, как Ашазуэр ввел ее в свой дворец. Об этом говорится в Талмуде.

ТОЙБЕЛЕ. Мое чрево еще может плодоносить. Я могу забеременеть и тогда...

АЛХОНОН. Да покинет тебя печаль. Я облек себя в тело человека, чтобы ты не боялась. На тебя не ляжет тень позора. Я буду тебе мужем, братом и отцом. Я мог бы силой тебя заставить, но я хочу, чтобы ты сама, по своей воле раскрыла мне свои объятия.

ТОЙБЕЛЕ. Мне страшно, страшно!

АЛХОНОН. Всем им было страшно. Но потом они все любили

меня страстно и нежно, желали меня и шептали во сне мое имя.

ТОЙБЕЛЕ. Почему ты выбрал меня?

АЛХОНОН. Я полюбил тебя, как только впервые увидел.

ТОЙБЕЛЕ. Когда? Где?

АЛХОНОН. В твою первую брачную ночь. Твой муж Мойше Маттис пришел к тебе, но он даже не знал, как раздеть тебя. Он жужжал как пчела в своей беспомощности, а в конце концов извергнул семя тебе на бедра. Я лег в твою постель, и твое тело жгло меня, как огонь. Я лизнул языком твое ухо и стал нашептывать тебя сладкие тайны.

ТОЙБЕЛЕ (почти кричит). Нет!

АЛХОНОН. Ты моя!

 

Бросается на нее.

Затемнение.

Потом сцена вновь медленно наполняется светом.

 

АЛХОНОН. Ты все еще боишься меня?

ТОЙБЕЛЕ. Да...

АЛХОНОН. Я заставил тебя страдать? Говори только правду.

ТОЙБЕЛЕ. Нет.

АЛХОНОН. Тебе было хорошо?

ТОЙБЕЛЕ молчит.

Да или нет?

ТОЙБЕЛЕ (неуверенно). Да, но...

АЛХОНОН. Но что?

ТОЙБЕЛЕ. Это грех.

АЛХОНОН. Здесь нет греха. Ты не замужем. Я пришел, чтобы доставить тебе радость, а не пугать тебя. Я слышал, как ты плачешь по ночам. Я знал, что ты тоскуешь.

ТОЙБЕЛЕ. Да. Да. Да.

АЛХОНОН. Ну что ты все бормочешь: "да, да, да"? Говори со мной, как женщина с мужчиной. Поцелуй меня.

ТОЙБЕЛЕ не двигается.

Поцелуй меня в губы.

ТОЙБЕЛЕ целует.

Поцелуй как следует.

Целует ее.

Как сладки губы твои. Я самый счастливый демон во всем Фрам-поле. Ты лучше всех моих жен.

ТОЙБЕЛЕ. Жен?

АЛХОНОН. Да, жен. Не ревнуй к ним. Они все дьяволицы, а ты дочь человеческая. Кроме тебя, у меня нет других земных женщин.

ТОЙБЕЛЕ. Раз у тебя есть жены, зачем тебе я?

АЛХОНОН. Они наглые и грубые. А ты тихая и скромная. Их тела из воздуха и паутины, а твое из плоти и крови.

ТОЙБЕЛЕ. Сколько их у тебя?

АЛХОНОН. Семь.

ТОЙБЕЛЕ. Семь!

АЛХОНОН. Семь дьяволиц. Значит, так: Наама, Махлат, Аф, Шаймах, Злуха, Нафка и Чулдах.

ТОЙБЕЛЕ. Ну и имена!

АЛХОНОН. Я покинул их и явился к тебе.

ТОЙБЕЛЕ. Почему?

АЛХОНОН. Потому что ты, сама того не ведая, любила меня. Ты обнажалась передо мной, ласкала мой хвост и даже лизала его языком.

Смеется.

ТОЙБЕЛЕ. Я? Как это? Пауза.

А что, тебе мало ласк твоих жен?

АЛХОНОН. Они спят с каждым из нас, а ты отдаешься только мне одному.

ТОЙБЕЛЕ. Они изменяют тебе? Зачем же ты живешь с ними?

АЛХОНОН. Такова наша природа. Мы совокупляемся в темноте, сами не зная, кто с кем. Каждая ночь - наша черная свадьба. Но поскольку все мы сотворены из бедра Адама, нас тянет к его дочерям.

ТОЙБЕЛЕ. Что в нас такого хорошего?

АЛХОНОН. Я говорю только о тебе. Дьяволицы все ненастоящие, а ты настоящая. При всем их притворстве и хитрости, у них нет плоти. Они лишь тени ядовитых грибов. У них нет чрева. Их груди - пена и тлен. Дотронешься - и они растворяются. А тебя можно ласкать, можно ущипнуть.

Щиплет ее.

ТОЙБЕЛЕ. Больно!

Хихикает.

АЛХОНОН. Они могут только лаять, а ты умеешь плакать.

Целует ее в глаза.

ТОЙБЕЛЕ. Слезы высохли. Расскажи мне о твоих женах. Вот Наама - какая она?

 

По мере его рассказа ТОЙБЕЛЕ приходит все в более сильное возбуждение.

 

АЛХОНОН. Наама - она ужасна. Когда мы ссоримся, она плюет в меня ядовитой слюной, и из ноздрей ее полыхает пламя.

ТОЙБЕЛЕ. Какой ужас!

АЛХОНОН. У Махлат губы как у пиявки, и если хоть раз присосется, оставит клеймо на всю жизнь.

ТОЙБЕЛЕ. На тебе есть клеймо?

АЛХОНОН. Да, шрам на животе. Потрогай.

ТОЙБЕЛЕ. Нет, нет.

Резко отстраняется от него.

АЛХОНОН. Аф украшает себя изумрудами, алмазами и серебром. Ее косы заплетены золотыми нитками. А на щиколотках у нее колокольчики и браслеты. Когда она танцует голая перед нашим повелителем Ашмодеем, вся пустыня наполняется звоном.

ТОЙБЕЛЕ. Голая? Перед Ашмодеем?

АЛХОНОН. Она моя жена и его наложница.

ТОЙБЕЛЕ. Она живет с вами обоими?

АЛХОНОН. Со всеми нами.

ТОЙБЕЛЕ. Какое бесстыдство!

АЛХОНОН. Шаймах единственная, с кем я могу говорить. Но она все время спит, и просыпается лишь один раз в году в ночь зимнего солнцестояния. Мы с ней славно проводили время на кладбище, закусывая свежезахороненными младенцами.

ТОЙБЕЛЕ. Все! Я больше не хочу слушать.

АЛХОНОН. Злуха - враг всех невест. Стоит невесте выйти из дома ночью во время Семи Свадебных Благословений, как Злуха тут же впивается в нее, и с невестой случается столбняк.

ТОЙБЕЛЕ. Что за радость жить с таким чудовищем?

АЛХОНОН. У нас в подземном мире берут что дают.

Пауза.

Скольких я назвал?

ТОЙБЕЛЕ. Пятерых.

АЛХОНОН. Да. Кто там у нас дальше?

ТОЙБЕЛЕ. Нафка.

АЛХОНОН. Нафка самая распутная из моих жен. Когда она говорит, кажется, что это шипит древний змей. Она висит на ветке Дерева Смерти вниз головой, как летучая мышь, и вопит от неудовлетворенной похоти.

ТОЙБЕЛЕ. Кошмар!

АЛХОНОН. У Чулдах тело кошки. А глаза зеленые, как у чайки. Когда мы совокупляемся, она грызет печень медведя.

ТОЙБЕЛЕ. Какая мерзость!

АЛХОНОН. Вот почему, Тойбеле, когда я увидел тебя в ту несчастную твою первую брачную ночь, увидел твои груди, твой живот, твои бедра, твои ноги, я полюбил тебя, и с тех пор наблюдал за тобой. Этой ночью ты рассказывала историю о демоне, соблазнившем женщину, и в речи твоей было столько чувства, что я больше не мог сдерживать мою страсть к тебе. И я вошел в твой дом, в твою постель, в тебя...

ТОЙБЕЛЕ. Это должно быть сон. Я проснусь и...

АЛХОНОН. Это не сон. Я супруг твой. Да будешь ты отныне служить злу во славу сатаны и Самаэля...

ТОЙБЕЛЕ. Я погибла. Погибла навеки.

АЛХОНОН. Потанцуй со мной. Это наша черная свадьба.

ТОЙБЕЛЕ. Оставь меня. Уйди!

АЛХОНОН. Ты будешь танцевать со мной, Тойбеле!

Хватает ее и начинает кружить.

Все грязью и пылью было когда-то.

Явился сатана, отец разврата.

Земля и небо - душе тюрьма.

Да скроется свет, да будет тьма!

ТОЙБЕЛЕ. Оставь меня.

АЛХОНОН. Никогда. Ты моя навеки!

Бросает ее на кровать.

 

ЗАТЕМНЕНИЕ

 

CЦEHA 2.

Прошло два дня.

Комната Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ одна в ночной сорочке читает вслух молитвенник. За окном бушует гроза.

 

ТОЙБЕЛЕ. "Отец наш небесный. Вот стою я перед Престолом Твоим, откуда вершишь Ты Свой праведный суд. Сердце мое разбито. Страх за свершенный мной грех, стыд и позор перед святыми праотцами, переполняют его..."

 

Открывается дверь и входят РЕБЕ, опираясь на костыль.

За ним следуют ПЕРВЫЙ И ВТОРОЙ СЛУЖКИ.

 

ТОЙБЕЛЕ. Ребе!

РЕБЕ. Ша! Вчера ты рассказала мне о создании тьмы, напугавшем тебя. И вот мы пришли, чтобы изгнать его.

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА. Для этого надо зажечь черные свечи и протрубить в бараний рог.

ВТОРОЙ СЛУЖКА. Зажечь благовония и произнести заклинание.

ТОЙБЕЛЕ. Кого вы собираетесь изгонять? Сейчас здесь никого нет.

РЕБЕ. Злой дух на то и злой дух, чтобы раз явившись, не отстать никогда.

ТОЙБЕЛЕ. Я не знала, что вы прийдете. Я собиралась лечь в постель.

РЕБЕ. Очень хорошо, что ты ничего не знала. Если в доме поселились злые силы, они могут читать твои мысли.

ТОЙБЕЛЕ. Что им нужно от меня? Я простая женщина.

РЕБЕ. Нет, не простая. Ты умеешь читать священные книги. Кроме того, ты очень красива. Это мне моя жена сказала.

ТОЙБЕЛЕ. Так вы думаете, дело в священных книгах?

Вдруг вспыхивает от услышанного комплимента.

В самом деле она так сказала?

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА. Такое не скроешь.

ВТОРОЙ СЛУЖКА. У людей есть глаза, чтобы видеть.

РЕБЕ. У красоты есть источник на Небесах. Один из десяти символов Бога - небесная красота Его. Демоны, напротив, все как один уродливы. И стоит им заприметить красивую женщину, так они все сделают, лишь бы испоганить ее. И если, Боже упаси, она отдаст себя им, ее бессмертная душа погибнет навеки, и жизнь свою она кончит в страшных муках. Вот почему все, кого Бог наградил красотой, находятся в смертельной опасности.

ТОЙБЕЛЕ. Что мне толку от моей красоты. Я агуна, брошенная мужем и забытая Богом.

РЕБЕ. Муж мог тебя бросить, но Бог забыть - никогда. Об этом каждый должен помнить. Слушай меня. Прежде, чем мы приступим, расскажи мне, что все-таки произошло? Во-первых, сколько их было? Двое? Трое? Больше?

ТОЙБЕЛЕ. Кажется, несколько.

РЕБЕ. В мужском обличии или в женском?

ТОЙБЕЛЕ. Не помню. Я словно оцепенела.

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА. У них были ноги как у петухов?

ТОЙБЕЛЕ. Я не смотрела на их ноги.

ВТОРОЙ СЛУЖКА. А рога?

ТОЙБЕЛЕ. Рога? Нет.

РЕБЕ. Длинные космы?

ТОЙБЕЛЕ. Право, я не помню.

РЕБЕ. Они говорили с тобой?

ТОЙБЕЛЕ. Что? Нет... То есть, да.

РЕБЕ. Тойбеле, вчера ты выглядела ужасно расстроенной, что совершенно естественно в твоем положении. Я хочу тебе помочь. Но для этого я должен в точности знать, что произошло. Итак. Они покусились на твою честь?

ТОЙБЕЛЕ. Этого я бы не забыла.

РЕБЕ. Тогда что они сделали?

ТОЙБЕЛЕ. Ничего. Просто ходили вокруг. Я была ужасно напугана.

РЕБЕ. Ты попросила книжника проверить твой священный свиток Мецуцу?

ТОЙБЕЛЕ. Нет. Но пожалуй, я пошлю за ним.

РЕБЕ (Второму служке). Принеси Мецуцу.

ВТОРОЙ СЛУЖКА. Да, Ребе.

РЕБЕ. Может, одна из букв подделана.

 

ВТОРОЙ   СЛУЖКА   разворачивает  пергамент  и протягивает Ребе.

 

 

 

Явной подделки не видно, но буква "далед" в слове "эход"*2

наполовину стерлась.

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА. Это их работа.

ВТОРОЙ СЛУЖКА. Нельзя терять ни минуты, Ребе.

РЕБЕ. Откройте коробку с пряностями.

ТОЙБЕЛЕ. Ваш рог разбудит всю округу.

РЕБЕ. Когда прогремит гром мы протрубим в рог первый раз. Никто не услышит.

ТОЙБЕЛЕ. Ну хорошо, Ребе.

РЕБЕ. Именем Господа нашего повелителя ангелов, кто бы ни пытался переступить порог этого дома, будь то демон, призрак, домовой, леший, разрушитель, осквернитель, бес или соблазнитель, мы заклинаем тебя Святым Именем 28 и Святым Именем 75, именами святых ангелов Метатрона, Сандалфона, Закиеля, Паниеля, Гавриила, Рафаила, Михаила и Уриэля, ПОКИНУТЬ ЭТОТ ДОМ - комнату, где мы стоим сейчас, и все другие комнаты, чердак, подвал, сарай, конюшню, лавку, и все, что принадлежит этому дому. Изыди и не возвращайся никогда, будь ты мужчина, женщина или скопец. И да не оставишь ты следа после себя ни на кровати, ни под кроватью, ни по углам, ни в каком другом укромном месте. Изыди и возвращайся туда, где птица не летает и пшеница не растет, где правят Сатана, Ашмодей, Самаэль, Андримелех...

Удар грома.

Труби!

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА трубит в рог.

Теперь несколько раз!

 

СЛУЖКА трубит три раза.

Теперь девять раз!

СЛУЖКА трубит девять раз.

Уверяю тебя, Тойбеле, никто ничего не слышал.

Пауза.

Я принес тебе эти талисманы и амулеты - развесь их повсюду в доме.

ТОЙБЕЛЕ. Спасибо, Ребе.

РЕБЕ. Прежде чем развесить, произнеси заклинание: "Куцу бмохцаз куцу".*3

ТОЙБЕЛЕ. "Куцу бмохцаз куцу".

РЕБЕ. Теперь ты можешь спать спокойно.

ТОЙБЕЛЕ. Спасибо, Ребе, спасибо.

 

РЕБЕ и СЛУЖКИ уходят. ТОЙБЕЛЕ стоит неподвижно, смотря прямо перед собой. Потом берет амулет и держа его на вытянутой руке произносит заклинание.

 

ТОЙБЕЛЕ. "Куцу бмохцаз куцу".

 

Появляется АЛХОНОН-ГУРМИЗАХ. Он задувает свечу, неслышно подходит сзади к Тойбеле, обнимает ее. ТОЙБЕЛЕ вздрагивает, потом нежно прижимается к Алхонону.

 

ЗАТЕМНЕНИЕ.

СЦЕНА 3.

Прошло шесть месяцев.

Вечер. Комната Тойбеле. Стол накрыт для трапезы. Финики, фиги, графин с вином. Серебряный семисвечник, в котором горят невысокие толстые свечи, добавляет ощущение праздника.

 

ГЕНЕНДЕЛЬ. Такой снег, что можно подумать, мы празднуем не Пурим, а Хануку*4. Когда же кончится эта зима!

ТОЙБЕЛЕ (весело). А я люблю зиму. Летом не успеешь лечь в постель, как уже кричит петух... Зимой можно спать долго.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Как же, поспишь! Я в три часа просыпаюсь и больше не могу заснуть.

ТОЙБЕЛЕ. Проснуться зимней ночью тоже не так уж плохо.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Когда был жив мой Зора, все было по-другому. При живом муже и жизнь в радость.

ТОЙБЕЛЕ. Сегодня Пурим. Выпьем вина.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Да.

Наливает вино из графина, вдвоем они произносят молитву.

ТОЙБЕЛЕ. Лэхайм^*5. Да пошлет тебе Бог достойного жениха.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Спасибо, Тойбеле. Мне бы тоже хотелось пожелать тебе чего-нибудь хорошего. Что бы мне такое пожелать? Может, чтобы нашелся твой Мойше Маттис. Не живой, так мертвый.

ТОЙБЕЛЕ. Он никогда не найдется. Черви давно съели его нос.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Почему именно нос.

ТОЙБЕЛЕ. Когда у трупа нет носа, его нельзя узнать.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Кто это тебе сказал? Ребе?

ТОЙБЕЛЕ. Нет. Кто-то сказал... Не помню.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ты меня иногда просто пугаешь.

ТОЙБЕЛЕ. Почему?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ты говоришь словами, которые тебе не свойственны. Можно подумать, что злой дух вселился в тебя и говорит твоими устами.

ТОЙБЕЛЕ (испуганно). Что ты такое говоришь?!

ГЕНЕНДЕЛЬ. Да я ничего такого...

ТОЙБЕЛЕ. Сегодня праздник. Возьми кусочек пирога.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Да, праздник. Во всех домах шум, гам, веселье. Там поют и устраивают представления. У моего Зоры был такой дивный голос.

ТОЙБЕЛЕ. Он с тобой разговаривал по ночам? Рассказывал всякие истории?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Истории? Что ты имеешь в виду?

ТОЙБЕЛЕ. Я слышала, что некоторые мужчины рассказывают по ночам всякие истории, чтобы возбудить своих жен.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Какие истории?

ТОЙБЕЛЕ. Про духов, домовых, демонов, бесов.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Нет. Мой Зора вообще мало говорил. Он просто приходил и обнимал меня. Без слов. А что, Мойше Маттис рассказывал тебе истории по ночам?

ТОЙБЕЛЕ. Мойше Маттис? Никогда!

 

Дверь распахивается, и на пороге появляются АЛХОНОН и МЕНАША, один одет Хаманом*6, другой - в костюме Церешь *7, его жены. На голове у АЛХАНОНА треуголка, в руках картонный меч. К верхней губе приклеены забавные черные усы.

 

АЛХОНОН (дурачась).

Ангелы мои, пью я и гуляю,

Дайте мне роль, я для вас сыграю.

МЕНАША (дурачась).

Сегодня Пурим,

А завтра куча дел.

Налейте мне вина,

Чтоб я протрезвел.

ТОЙБЕЛЕ. Вот видишь, Генендель, ряженные не забыли про нас.

АЛХОНОН. Как же можно забыть про два таких лакомых кусочка? Ты, Тойбеле, краше всех во Фрамполе. Один взгляд на тебя сводит меня с ума.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Слышала, Тойбеле? Хаман делает тебе комплимент.

ТОЙБЕЛЕ. Лучше бы это был Мордехай*8. Но доброе слово и от Хамана приятно.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ну и Хаман! Это же Алхонон, помощник учителя.

ТОЙБЕЛЕ. А жена его кто?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Менаша, уличный торговец.

ТОЙБЕЛЕ. У тебя острый глаз. Я бы под масками ни за что не узнала.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Подумаешь, маски! Кусок картона и две дырки для глаз.

АЛХОНОН. Маска это не просто кусок картона. Под маской нищий может стать царем, а царь нищим.

ТОЙБЕЛЕ. Но не надолго. Стоит нищему снять маску, и он снова становится нищим.

АЛХОНОН. Кое-кто никогда не снимает маску.

ТОЙБЕЛЕ. Помощник учителя рассуждает, как философ. Где ты этому обучился?

АЛХОНОН. Разве мне не может прийти в голову удачная мысль?

ТОЙБЕЛЕ. Можно научить медведя плясать, а попугая говорить. Но ни тот, ни другой от этого не станут умнее.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Если он говорит, что сам додумался до этого, значит так оно и есть.

ТОЙБЕЛЕ. Тебя он может обмануть, но меня не обманешь.

АЛХОНОН. Обмануть можно любого. Счастливого Пурима.

Уходит.

МЕНАША. Он действительно сегодня какой-то сам не свой. Счастливого Пурима.

Уходит.

ТОЙБЕЛЕ. Убрались, и слава Богу!

ГЕНЕНДЕЛЬ. Не такие уж они плохие оба. Менаша даже красив. Говорят, когда-то Алхонон был хорошим талмудистом... Но когда человек в его возрасте живет бобылем, он...

Крутит пальцем у виска.

ТОЙБЕЛЕ. Да кто же согласится выйти за такого урода?! Я его тут как-то видела возле колодца. Он весь дрожал от холода. Я предложила отрез ткани. Говорю, будешь выплачивать мне по пять грошей в неделю. Думала, он обрадуется. А он стоит и пялится на меня, словно глиняный Голем*9.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Может, ты ему нравишься.

ТОЙБЕЛЕ. Меня это не интересует. Ой, ты смотри, настоящая метель разыгралась.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Тойбеле, расскажи мне ту сказку про ювелира. Помнишь, ты рассказывала? Я тогда полночи не могла заснуть.

ТОЙБЕЛЕ. Так ты не забыла?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Как ты думаешь, эта женщина будет гореть в аду?

ТОЙБЕЛЕ. Раз демон силой овладел ею, значит ее не за что наказывать. Я читала, что если сопротивляться демону, он навлечет такие муки, что святейший из всех святых не выдержит.

ГЕНЕНДЕЛЬ. А что это за муки?

ТОЙБЕЛЕ. Человека можно убить, и на этом все кончается. Но демоны могут кусать и щипать тебя, и вырвать по одному все волосы у тебя на голове, а потом утащить в пустыню и оставить там гнить.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Значит, женщина должна подчиниться демону?

ТОЙБЕЛЕ. Бог Всемогущий знает, сколько мук человек способен стерпеть, и где предел его терпению.

ГЕНЕНДЕЛЬ. А как ты думаешь, демон может доставить удовольствие благочестивой женщине?

ТОЙБЕЛЕ (подозрительно). Что это на тебя сегодня нашло?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Когда живешь одна, в голову лезут всякие мысли. А потом сны. Какие сны! Однажды мне приснилось, что я лежу в постели с быком. Он бодал меня рогами, и при этом говорил человеческим голосом.

ТОЙБЕЛЕ. Тебе понравилось?

ГЕНЕНДЕЛЬ (смущенно). Когда я проснулась, то была вся мокрая.

ТОЙБЕЛЕ. Мир полон тайн. Страшных тайн.

 

ЗАТЕМНЕНИЕ.

 

СЦЕНА 4

Той же ночью. Комната Тойбеле. ОНА стоит в ночной сорочке, смотрит в окно. Часы бьют полночь. ТОЙБЕЛЕ забирается в постель.

Долгая пауза.

ТОЙБЕЛЕ. Ну кто может прийти в такую ночь? Собаку на улицу выпустить и то грех. Отец наш Небесный, Ты знаешь истину, только Ты.

 

Начинает читать молитву перед сном. Открывается дверь и входит АЛХОНОН-ГУРМИЗАХ. Он так замерз, что едва жив. Как он не старается скрыть это, его всего трясет от холода.

 

ТОЙБЕЛЕ. Во имя Господа Бога Израилева.

АЛХОНОН. Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ (оборачивается). Ой!

АЛХОНОН. Я же говорил тебе: никаких молитв в ту ночь, когда ты ждешь меня.

ТОЙБЕЛЕ. Я думала, ты больше никогда не придешь.

АЛХОНОН (подходит к кровати). Нас демонов не может остановить никакая буря.

Ложится рядом с Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ. Ой! Какой ты холодный!

АЛХОНОН. Тело есть тело, когда жарко, оно потеет, когда холодно - мерзнет.

ТОЙБЕЛЕ. Холодный, как льдышка.

АЛХОНОН. Не я. Тело.

ТОЙБЕЛЕ. А-а, понимаю...

АЛХОНОН. Я прилетел прямо из Долины Снегов. Там вечная зима. Даже камни трескаются от мороза. А горящие угли превращаются в кусочки льда.

ТОЙБЕЛЕ. А где эта Долина?

АЛХОНОН. На самом краю света. Там солнце светит только раз в году.

ТОЙБЕЛЕ. И все же тебе удалось найти тело?

АЛХОНОН. Тело, которое пролежало мертвым семь лет.

ТОЙБЕЛЕ. И ты сумел оживить его?

АЛХОНОН. Только на одну ночь.

ТОЙБЕЛЕ. А потом?

АЛХОНОН. Брошу там, где взял.

ТОЙБЕЛЕ (игриво). Неужели не мог найти что-нибудь погорячее?

АЛХОНОН (ласкает ее). Теплое тело быстро гниет.

ТОЙБЕЛЕ. Не трогай меня. Ты холодный.

АЛХОНОН. Рядом с тобой, я быстро согреюсь.

ТОЙБЕЛЕ. Ты весь дрожишь.

АЛХОНОН. Не я. Тело.

ТОЙБЕЛЕ. И зубы стучат.

АЛХОНОН. В самом деле? Наверное, он продрог до костей. ТОЙБЕЛЕ. Хочешь, принесу тебе горячий малиновый отвар,

пока печь еще не погасла?

АЛХОНОН. Если это поможет бедняге.

ТОЙБЕЛЕ идет к печке. АЛХОНОН громко чихает.

ТОЙБЕЛЕ. Гезундхайт!*10

Возвращается с чашкой.

Пей, пока горячий.

АЛХОНОН. Возможно, это его немного согреет.

Жадно пьет.

ТОЙБЕЛЕ. Гурмизах, этот человек, которого ты нашел. Он пролежал семь лет и не был похоронен?

АЛХОНОН. Его корабль попал в шторм, и его отнесло к вечно холодному морю. Все, кто были на корабле, погибли, но он ухватился за рею, и так он попал в Долину Снегов. Там он и умер от холода.

ТОЙБЕЛЕ. Он был еврей?

АЛХОНОН. Можешь сама убедиться.

ТОЙБЕЛЕ. А нельзя его как-нибудь оживить? Может у него жена, и она все еще ждет его.

АЛХОНОН. Мы, демоны, имеет право оживить труп только на одну ночь.

Чихает.

ТОЙБЕЛЕ. Гезундхайт, еще раз. Ну что, помог отвар? Тебе... То есть я хотела сказать, ему лучше?

 АЛХОНОН. А...

Заходится кашлем.

ТОЙБЕЛЕ. У него жуткая простуда.

АЛХОНОН. Какая разница? Завтра он опять станет

покойником.

Откидывается на подушки.

ТОЙБЕЛЕ. Давай, я приготовлю еще отвару.

АЛХОНОН. Ложись в постель.

ТОЙБЕЛЕ. Может грелку?

АЛХОНОН. Делай, что я говорю. Ложись.

ТОЙБЕЛЕ. Расскажи мне еще немного про него. Как он оказался так далеко от дома?

АЛХОНОН. Он был торговцем пряностями. И он услышал о редкой траве, которая растет в Долине Снегов. Она цветет в тот единственный день, когда над Долиной светит солнце.

ТОЙБЕЛЕ. А что такого замечательного в этой траве?

АЛХОНОН. С ее помощью можно излечить многие болезни. Но она очень дорогая. Только царям и князьям по карману такая травка.

ТОЙБЕЛЕ. А жена его любила?

АЛХОНОН. Всем сердцем. Он знал такие ласки...

ТОЙБЕЛЕ. Какие? Покажи.

АЛХОНОН обнимает ее. Потом отстраняется.

АЛХОНОН. У тебя нужник во дворе?

ТОЙБЕЛЕ. Где же ему еще быть. Только там снегу по пояс. И метет.

АЛХОНОН. Мне это не помеха.

ТОЙБЕЛЕ. Подожди. Я там тебе халат Мойше Маттиса, да покоится с миром его душа. И еще ботинки. Одевай.

АЛХОНОН. Столько хлопот с этим телом. В следующий раз подберу себе что-нибудь получше.

Пауза.

Ботинки... От них останутся следы. Если кто-нибудь...

ТОЙБЕЛЕ. К утру следы занесет снегом.

АЛХОНОН. Столько тел во вселенной. Угораздило же меня выбрать какого-то шлемазла*11.

Уходит.

ТОЙБЕЛЕ. Отец Небесный, смилуйся над ним, хоть он и демон. В конце концов, Ты же сам его сотворил.

 

ЗАТЕМНЕНИЕ.

 

СЦЕНА 5.

Суббота несколько дней спустя. Освещенный участок сцены обозначает комнату в доме Менаши.

АЛХОНОН и МЕНАША сидят за столом.

 

МЕНАША. Я говорю: "Реб Фишеле, я не спорю, что холод ослабевает. Вы говорите, зима затянулась дольше обычного? Я и с этим не спорю. Но в то, что это самая холодная зима на вашей памяти, я поверить не могу, потому что вы говорите это каждый год."

Алхононону.

Ты уже оглушил меня своим кашлем. Я говорю сам с собой. АЛХОНОН. Я все слышал.

Снова кашляет.

МЕНАША. Послушай моего совета, оставайся ночевать у меня. Я натру тебе грудь скипидаром. И сделаю малиновый отвар -это хорошо для отхаркивания. Не будешь лечиться - заработаешь воспаление легких. Тогда никакие снадобья не помогут.

АЛХОНОН. Хватит пугать меня. Я иду домой и все тут.

МЕНАША. Ну почему ты такой упрямый осел?

АЛХОНОН. Менаша, я понимаю, ты хочешь сделать как лучше. Но ты действуешь мне на нервы. Одним словом, до свидания.

Слышен звон церковных колоколов.

Хорошо, что во Фрамполе есть христиане, которые ходят в церковь и молятся Иисусу Христу. Иначе мы потеряли бы счет времени. Уже одиннадцать. Мне пора.

МЕНАША. Хорошо, но учти, ты доведешь себя до могилы.

АЛХОНОН. Доведу - не доведу, это мое дело.

МЕНАША. Я уже начинаю думать, не завел ли ты себе бабенку? Ибо как еще объяснить такое упрямство?

АЛХОНОН. Ты прав. Царица Савская летит на встречу со мной в сопровождении целой стаи ведьм.

МЕНАША. Даже царица Савская вряд ли выйдет из дома в такую погоду.

АЛХОНОН. Когда любишь, ничто тебя не остановит. Помнишь, "Песнь Песней"? "Сильна как смерть любовь..."

МЕНАША. Знаю, знаю.

АЛХОНОН. Я люблю ее.

МЕНАША. Кто бы она не была, стоит ли жертвовать жизнью ради нее? Если она любит тебя, то подождет, пока ты поправишься.

АЛХОНОН. Она, может, и подождет. Да вот я не могу ждать.

МЕНАША. Что, так прямо неймется?

АЛХОНОН. Словами этого не скажешь.

МЕНАША. Кто же она? Послушай меня, Менаша - твой лучший друг. Менаша даст тебе добрый совет. Так кто она?

АЛХОНОН. Не спрашивай.

МЕНАША. А я-то думал мы с тобой, как братья. Я во всяком случае люблю тебя, как брата. А у тебя оказывается есть от меня тайны.

АЛХОНОН. Менаша, ты мой единственный друг на всем белом свете. Но это не моя тайна, а ее.

МЕНАША. Раньше ты делился со мною и чужими тайнами. Ну ладно, не хочешь говорить - не надо. Но ты посмотри на свою одежду. Как ты пойдешь в такой жуткий холод? Подумай, Алхонон, стоит ли рисковать жизнью ради того, чтобы переспать с девкой на каком-нибудь холодном чердаке.

АЛХОНОН. Она не девка. И мы спим не на чердаке, а в теплой комнате, в теплой постели. Все, что связано с ней, источает тепло.

МЕНАША. Тогда почему бы тебе не жениться на ней?

АЛХОНОН. Ах...

МЕНАША. Что "ах"?

АЛХОНОН. Если бы я мог.

МЕНАША. Коль скоро вы любите друг друга... Вы ведь друг друга любите?

АЛХОНОН. Любим.

МЕНАША. Ну и женись. По крайней мере, сбережешь здоровье.

АЛХОНОН. Я только и мечтаю об этом. Менаша, я расскажу тебе все от начала до конца. Но поклянись всем что есть у тебя святого, что ты никогда никому не скажешь.

МЕНАША. Ни одно слово из наших разговоров не вышло за пределы вот этих четырех стен.

АЛХОНОН. Поклянись на своей вышитой сорочке.

МЕНАША. Алхонон!

АЛХОНОН. Прошу тебя, Менаша. Я не в том состоянии, чтобы пререкаться с тобой.

МЕНАША. Ну хорошо.

Достает сорочку.

АЛХОНОН. Повторяй за мной: "Клянусь Богом и жизнью и душами предков моих в раю, что я не выдам эту тайну и ни одно слова из услышанного мной не сорвется с моих уст".

МЕНАША. "Клянусь Богом и жизнью и душами предков моих в раю, что не выдам эту тайну и ни одно слова из услышанного мной не сорвется с моих уст".

АЛХОНОН. "И если нарушу я эту клятву, пусть все проклятия из Книги Отлучения падут на мою голову".

МЕНАША. "И если нарушу я эту клятву, пусть все проклятия из Книги Отлучения падут на мою голову".

АЛХОНОН. Тойбеле.

МЕНАША. Тойбеле!

АЛХОНОН. Тойбеле.

МЕНАША. Я, наверное, ослышался.

АЛХОНОН. Я сам иногда не верю, что все случившееся правда.

МЕНАША. Везет же некоторым!

АЛХОНОН. Теперь ты все знаешь. Я прихожу к ней два раза в неделю: по средам и субботам.

МЕНАША. Ради Тойбеле можно и воспаление легких пережить.

АЛХОНОН. Ты тоже всегда был к ней неравнодушен.

МЕНАША. Но кто бы мог подумать, что ее можно окрутить. Будь кто другой на твоем месте, я бы убил его! Но как тебе это удалось, черт ты эдакий?

АЛХОНОН. Это отдельный рассказ.

 

Свет меркнет, обозначая, что прошло некоторое время.

Когда сцена вновь наполняется светом, АЛХОНОН и МЕНАША сидят в тех же позах.

 

МЕНАША. Это просто гениально!

АЛХОНОН. Пожалуй, мне пора идти.

МЕНАША. Десять лет жизни отдал бы, чтобы поменяться с тобой местами.

АЛХОНОН. Это лучшая зима в моей жизни, если я ее, конечно, переживу.

МЕНАША. Постой.

АЛХОНОН. Она страдает, если я опаздываю хоть на минуту.

МЕНАША. Любого другого на твоем месте я задушил бы собственными руками из одной только зависти. Но мы ведь братья - ты и я. Я должен помочь тебе.

АЛХОНОН. Я только об этом и думаю.

МЕНАША. А ведь дело-то яйца выеденного не стоит. Нужно, чтобы кто-то засвидетельствовал смерть Мойше Маттиса, и тогда купайся в супружеском счастье со своей Тойбеле до конца дней своих.

АЛХОНОН. Это невозможно, если только ангел святой не сойдет с небес, чтобы помочь мне.

МЕНАША. А чем я плохой свидетель? Все что мне нужно, это уехать на неделю-другую. А когда вернусь, свидетельство Раввина о том, что Мойше Маттис перешел в мир иной будет у меня в кармане.

АЛХОНОН. Какой Раввин согласится дать такое свидетельство?

МЕНАША. Ребе Менаша, слышал про такого? Я сам напишу свидетельство и заверю его собственной подписью.

АЛХОНОН. Совершишь подлог?

МЕНАША. Вообще-то ты этого не стоишь. Тайны у него какие-то от Менаши.

АЛХОНОН. Да, ты прав. Но Менаша, ты говоришь серьезно? Ты действительно надеешься провернуть это дело?

МЕНАША. Проще пареной репы. Твой рассказ о гениальном способе соблазнения агуны заставил мой мозг работать с бешеной силой. Я всегда любил тебя, как друга. Теперь я преклоняюсь перед тобой, как перед великим мастером.

АЛХОНОН. Но есть проблема. Тойбеле влюблена в Гурмиза-ха. Ей и дела нет до помощника учителя. Я пытаюсь иногда вставить в разговор мое настоящее имя, но она только смеется. Говорит, что я пустышка. То есть он... Я. Она скорее даст отрубить себе руку, чем выйдет замуж за Алхонона.

МЕНАША. Все в свое время. На всякую загадку есть отгадка.

АЛХОНОН. Сам Бог не смог бы разгадать эту.

МЕНАША. Наши две головы будут поумнее Бога.

АЛХОНОН. Если тебе удастся провернуть это дело, я буду вечный твой должник.

МЕНАША. Одна ночь с Тойбеле и считай, мы квиты.

Видя, что АЛХОНОНУ не нравятся эти слова.

Да не нужны мне никакие награды.

АЛХОНОН. Тебя наградит Бог. Или дьявол.

МЕНАША. Боюсь, это будет дьявол.

 

 

ЗАТЕМНЕНИЕ.

 

СЦЕНА   6

Несколько дней спустя. Комната Тойбеле.

АЛХОНОН-ГУРМИЗАХ и ТОЙБЕЛЕ в постели.

 

ТОЙБЕЛЕ. Нет, как тебе нравится такая зима? Пасха через три недели, а смотри, что творится.

АЛХОНОН. Так сказано в календаре: раз в четыре года зима длится семь месяцев.

ТОЙБЕЛЕ. Ты обманул меня, Гурмизах. Сказал, что в следующий раз возьмешь тело из какой-нибудь жаркой страны. А сам опять холодный, как льдышка.

АЛХОНОН. Тело застыло, пока я летел через снежные пустыни.

ТОЙБЕЛЕ. Он что, перед смертью ел чеснок?

АЛХОНОН. В этот раз я решил использовать живое тело. Возможно, на ужин он и ел чеснок.

ТОЙБЕЛЕ. Откуда он?

АЛХОНОН. Из Святой Земли.

ТОЙБЕЛЕ. И чем он занимается?

АЛХОНОН. Учится в Иешиве в Иерусалиме.

ТОЙБЕЛЕ. Знаешь, кого он мне напоминает? Тело, которое ты использовал прошлый раз.

АЛХОНОН. Разве? Я и не заметил.

ТОЙБЕЛЕ. Та же форма головы, и эта шишка на плече.

АЛХОНОН. Для меня все тела одинаковы.

ТОЙБЕЛЕ. И тот же запах.

АЛХОНОН. Чеснок едят везде.

ТОЙБЕЛЕ. Я имею в виду запах тела.

ЛХОНОН. Все люди пахнут одинаково.

ТОЙБЕЛЕ. Запах Мойше Маттиса я могла отличить от тысячи других.

АЛХОНОН. Все это твое женское воображение.

ТОЙБЕЛЕ. И тот же самый голос.

АЛХОНОН. Это я нарочно. Когда я вхожу в тело, его горло становится моим горлом, а его язык моим языком.

Кашляет.

ТОЙБЕЛЕ. Ты так и не отправился от своей простуды.

АЛХОНОН. Это смена климата. В святой Земле жарко, а здесь холодно.

ТОЙБЕЛЕ. А он знает, что ты в нем?

АЛХОНОН. Он без сознания. Когда я вошел в него он спал. Завтра утром он проснется в своей постели.

ТОЙБЕЛЕ. То-то удивится, когда обнаружит, что простудился.

АЛХОНОН. Там жаркое солнце круглый год. Он быстро поправится. Решит, что все это ему приснилось.

ТОЙБЕЛЕ. Мне иногда тоже кажется, что все это мне снится. Но прошлый раз, после того как ты ушел, я утром посмотрела в окно и увидела следы на снегу.

АЛХОНОН. Иди ко мне.

ТОЙБЕЛЕ. Твои щеки так и горят. У тебя жар?

АЛХОНОН. Я понятия не имею, что с ним.

ТОЙБЕЛЕ. Можно пощупать твой лоб?

АЛХОНОН. Тойбеле, я должен тебе кое-что сказать. Только не волнуйся.

ТОЙБЕЛЕ. Что? Что? Ты меня пугаешь.

АЛХОНОН. Плохая новость и хорошая новость.

ТОЙБЕЛЕ. Не надо ничего говорить.

АЛХОНОН. Знаешь, все хорошо, что хорошо кончается.

ТОЙБЕЛЕ. Что кончается?

АЛХОНОН. Я больше не смогу приходить к тебе.

ТОЙБЕЛЕ. Почему?

АЛХОНОН. Мой повелитель Ашмодей запретил мне покидать его замок.

ТОЙБЕЛЕ. Ой, мама моя! Я знала, знала, что это случится. У меня было предчувствие.

Плачет.

АЛХОНОН. Не я так решил. Я люблю тебя, Тойбеле. Но все мы, демоны, рабы Ашмодея. Его слово закон. Если демон посмеет ослушаться его, он будет разорван на куски.

ТОЙБЕЛЕ. Чем я провинилась перед ним?

АЛХОНОН. Тойбеле, послушай, в опочивальне Ашмодея, как и у царя Соломона, стоят на страже шестьдесят демонов. Мне было приказано стать одним из стражников.

ТОЙБЕЛЕ. Все семь дней недели?

АЛХОНОН. Все семь дней.

ТОЙБЕЛЕ. Для чего ему так много стражей?

АЛХОНОН. Среди демонов, так же как и среди людей, царят зависть и ненависть. Жена Ашмодея Лилит - красивейшая из женщин. И сатана воспылал к ней страстью. Демоны ведут бесконечные войны только потому, что сатана поклялся увести ее от нашего повелителя Ашмодея.

ТОЙБЕЛЕ. Но как же так? Я читала, что Ашмодей и есть сатана.

АЛХОНОН. А, что они знают, сочинители книг! Ашмодей и сатана цари, и у каждого в услужении тысячи демонов. Но замок Ашмодея на горе Сахир, а замок сатаны в Содоме. И каждый из двух царей повелевает несметным числом бесов, домовых, леших и духов. Распря между ними началась еще до Всемирного Потопа. А почему? Потому что сатана возжелал Лилит.

ТОЙБЕЛЕ. И ты никогда-никогда не придешь ко мне?

АЛХОНОН. Никогда.

ТОЙБЕЛЕ. Я знала, что так все и будет. Вот уже несколько дней у меня сердце ныло.

АЛХОНОН. Тойбеле, теперь я сообщу тебе хорошую новость.

ТОЙБЕЛЕ (глухо). Да?

АЛХОНОН. Во Фрамполе есть человек по имени Менаша. Ты знаешь его?

ТОЙБЕЛЕ. Как облупленного.

АЛХОНОН. Данной мне силой ясновидения я предсказываю, что вскоре Менаша окажется в Лейпциге. Там он встретит человека, который был свидетелем смерти твоего мужа. То, что я говорю тебе, великая тайна. Если ты хоть словом обмолвишься или даже намекнешь, создания ночи обрушатся на тебя и подвергнут нечеловеческим мукам.

ТОЙБЕЛЕ. Боже упаси, я не скажу ни слова.

АЛХОНОН. Этот самый Менаша принесет письмо от Раввина Лейпцига Раввину Фрамполя, в котором будет засвидетельствовано, что Мойше Маттис, сын Исаака Мейера, умер, был обмыт и похоронен на кладбище в Лейпциге. Тебе будет позволено снова выйти замуж. Ну что, разве не радостная весть?

ТОЙБЕЛЕ. Случись это раньше, я, может, и обрадовалась бы. Но я так привыкла к тебе, что не могу представить себя с кем-нибудь другим.

АЛХОНОН. Нравится тебе это или нет, судьба твоя предрешена.

ТОЙБЕЛЕ. Какая судьба?

АЛХОНОН. Я знаю, тебе не по нраву тот, чье имя я назову. Но если ты сделаешь так, как я скажу, обещаю тебе, что ты будешь счастлива и будешь любить своего мужа ничуть не меньше, чем ты любишь меня. Может, даже больше чем меня, потому что я демон, а он создан по образу и подобию Божьему.

ТОЙБЕЛЕ. Кто он?

АЛХОНОН. Это решалось на небесах. Его имя Алхонон.

ТОЙБЕЛЕ. Алхонон! Этот бездельник, этот безмозглый осел, этот шлемазл!

Смеется и плачет одновременно.

АЛХОНОН. Я запрещаю тебе так говорить об Алхононе. Он ученый. Он любит тебя настоящей большой любовью. У него, конечно, есть недостатки, но когда вы станете мужем и женой, ты познаешь ум его и добродетели.

ТОЙБЕЛЕ. Но почему он? Есть в местечке другие вдовцы и разведенные. Я лучше за любого из них выйду, чем...

АЛХОНОН. Какое зло он причинил тебе, что ты так его ненавидишь?

ТОЙБЕЛЕ. Причем здесь ненависть? Я его просто презираю. Недоумок! Все знают, что от него одни неприятности.

АЛХОНОН. Но почему?

ТОЙБЕЛЕ. Почему? Ты бы его видел. Молчит все время, как в рот воды набрал. Все время витает в облаках, а сам грязный, нечесаный, жалкий холостяк. Говорят, он подсматривает за женщинами в щелку, когда те ходят в баню.

АЛХОНОН. Это ложь! Мы, демоны, знаем истину. Алхонон настоящий каббалист. В прошлом своем воплощении он вступил в греховную связь с замужней женщиной, и за это был сослан во Фрамполь, чтобы замолить свои грехи. Но теперь грех Алхонона искуплен, и его ждет награда. Ты, Тойбеле, будешь его наградой, как единственная из женщин, достойная его.

ТОЙБЕЛЕ. Я не смогу жить с ним.

Плачет. Он ходит в каких-то лохмотьях, с нечесаной бородой.

АЛХОНОН. Он высок и силен.

ТОЙБЕЛЕ. Меня мутит от одной мысли о нем.

АЛХОНОН. Ты не можешь выйти замуж ни за кого другого.

ТОЙБЕЛЕ. Уж лучше всю жизнь прожить одной.

АЛХОНОН. Нет. Ты предназначена Алхонону. И ты станешь хорошей женой, преданной ему душой и телом.

ТОЙБЕЛЕ. Я не смогу. Не смогу.

Пауза.

А почему демоны за него заступаются? Он что, один из них?

АЛХОНОН. Нет. Но он знает такие магические слова и заклинания, что демоны вынуждены признать его силу.

ТОЙБЕЛЕ. Шлемазл!

АЛХОНОН. Не смей так говорить о нем! Это приказ!

ТОЙБЕЛЕ. Надо мной все будут смеяться.

АЛХОНОН. Это все же лучше, чем ярость демонов.

ТОЙБЕЛЕ. Почему? Что они мне сделают?

АЛХОНОН. Забодают рогами, затопчут копытами, разорвут на куски.

ТОЙБЕЛЕ (в ужасе). Ой! Ой!

Пауза.

Даже имя его вызывает во мне отвращение.

АЛХОНОН. Возможно. Но если я скажу тебе, что слышал как сам Архангел Гавриил объявил о вашей помолвке, то ты поймешь, Тойбеле, что никакая сила во вселенной не сможет изменить это решение.

ТОЙБЕЛЕ. Порадовал ты меня сегодня, нечего сказать. Вот уж воистину благая весть.

АЛХОНОН. Достаточно. Когда Менаша вернется с пергаментом, ты немедленно выйдешь замуж за Алхонона. Ты обнаружишь в нем качества, о каких не подозревала. Будь с ним ласкова, Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ. Лучше мне умереть. Убей меня, Гурмизах! Пожалей меня и убей!

АЛХОНОН. Я не ангел смерти. Прощай, Тойбеле. Тебя ждет много счастья.

ТОЙБЕЛЕ. Постой! Постой! Поцелуй меня, Гурмизах.

Целуются.

Поцелуй меня в последний раз.

Снова целуются. Слышен крик петуха.

Нет, не уходи! Мой демон, супруг мой!

АЛХОНОН (отталкивает ее). Твой супруг Алхонон.

Уходит.

ТОЙБЕЛЕ. Гурмизах!

 

ЗАНАВЕС

 

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

СЦЕНА   1

На следующий день. Комната Тойбеле.

ОНА читает вслух молитвенник.

 

ТОЙБЕЛЕ. "Молитва, читаемая, когда дух отягчен: "Милостивый Боже, вселяющий священный трепет. Вот стою пред Тобой, покорная раба Твоя. Смею ли я, недостойная, даже произносить Твое священное имя? Я всего лишь грешная женщина, погрязшая в пороке. Но милость Твоя безгранична, и потому изливаю я Тебе горе мое, содрогаясь от тяжести прегрешений моих..."

Входит ГЕНЕНДЕЛЬ.

ГЕНЕНДЕЛЬ (раскрывает объятия). Тойбеле!

ТОЙБЕЛЕ. Генендель!

ГЕНЕНДЕЛЬ. Чудо свершилось, Тойбеле. Великое чудо!

ТОЙБЕЛЕ. Да, я слышала.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Как я молилась за тебя! Дня не проходило, чтобы я не бросила монетку в чашу подаяния Ребе Мейера - чудотворца - в надежде, что чудо поможет тебе. В месяц Нисан я ходила на кладбище и стояла на коленях перед могилой твой матери, моля ее: "Итта Дебора, ты видишь страдания дочери твоей Тойбеле. Так помоги ей".

ТОЙБЕЛЕ. Я знаю, знаю. Ты мой самый преданный друг.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Все местечко только об этом и шумит. Кто бы мог поверить, что такое чудо свершится. И кто стал вестником!

Этот пройдоха Менаша! Воистину, неисповедимы пути Провидения.

ТОЙБЕЛЕ. У меня не умещается все это в голове.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Теперь у тебя отбоя не будет от сводниц. Они накинутся на тебя, как голодные волчицы. Только не спеши соглашаться на их предложения. Теперь ты вправе выбирать. Все карты у тебя в руках: ты красивая, умная, образованная, у тебя свой дом и бакалейная лавка. Вдобавок ты бездетна.

ТОЙБЕЛЕ. Даст Бог, и тебе выпадет счастье, и одиночеству твоему наступит конец.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Пусть я сначала увижу счастливой тебя. Послушай, я, конечно, не хочу вмешиваться, но по дороге сюда мне пришла в голову мысль, что Реб Бариш Цавохвост мог бы составить тебе отличную партию. Вот уже два года как он вдовствует. Когда Хелене умерла, он поклялся на ее смертном одре, что никогда больше не женится, но Ребе говорит, что клятва, данная в миг великой скорби, силы не имеет и ни к чему не обязывает.

ТОЙБЕЛЕ. Еще не пришло мне время думать об этих вещах.

ГЕНЕНДЕЛЬ. А чем он тебе плох? У него бакалейная лавка, у тебя бакалейная лавка. Выйдет так, что у вас будет единственная лавка во всем Фрамполе. Правда, у него есть дочь, но она уже помолвлена.

ТОЙБЕЛЕ. Прошу тебя, Генендель, не будем сейчас об этом говорить.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Все эти годы ты ждала и страдала. Пришло время кое-что взять от жизни.

ТОЙБЕЛЕ. Сама-то ты все время откладываешь и откладываешь.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Вот будет хорошо, если мы обе одновременно найдем себе женихов. Ты для меня, как сестра. Ты выйдешь замуж, и я выйду замуж.

ТОЙБЕЛЕ. Родная сестра не могла бы любить меня сильнее, чем ты Генендель. И я бы не любила ее так, как люблю тебя.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Мы даже больше чем сестры. Если бы мужчины могли видеть тебя моими глазами, твой дом был бы в осаде.

ТОЙБЕЛЕ. Посмотрим, посмотрим.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Мне так хочется, чтобы у вас получилось с Ре-бом Баришем Цавохвостом. Скажи только, что ты согласна, и я все устрою. И не возьму с тебя за это ни гроша.

ТОЙБЕЛЕ. Я не могу, Генендель. Не могу.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Почему?

ТОЙБЕЛЕ. Не могу сказать.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ты дала кому-нибудь слово?

ТОЙБЕЛЕ. Пожалуйста, Генендель, не терзай меня.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Бог свидетель, я желаю тебе счастья... Ой! Кажется, я догадываюсь.

ТОЙБЕЛЕ. О чем?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Менаша сделал тебе предложение, и ты согласилась, потому что он принес добрую весть, так?

ТОЙБЕЛЕ. Конечно, нет...

ГЕНЕНДЕЛЬ. То-то я думаю, с чего это его понесло в Лейпциг. Ты послала его найти свидетеля? Если ты оплатила его расходы, то больше ты ему ничего не должна.

ТОЙБЕЛЕ. Я его никуда не посылала. Я вообще не знала, что он куда-то поехал.

ГЕНЕНДЕЛЬ (с чувством облегчения). Это ж надо, чтобы именно Менаша принес благую весть. Ты бы только посмотрела на него сейчас: стоит на рынке надутый как индюк в окружении толпы, а молоденькие девушки тайком смотрят на него из-за занавесок.

ТОЙБЕЛЕ. Тебе он нравится?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Вот еще глупости! Он моложе меня. К тому же он торговец и довольно низкого происхождения. Но когда он принес радостную весть, мне хотелось расцеловать его. Если бы он не связывался с такими отбросами, как Алхонон, возможно из него и вышло бы что-нибудь путное.

 

Открывается, дверь и входит АЛХОНОН, взволнованный и смущенный, в одолженном у кого-то приличном костюме. Останавливается на пороге.

 

АЛХОНОН. Можно войти?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Смотрите, кто пришел.

АЛХОНОН. Я пришел поздравить тебя, Тойбеле. Мазлтов*12.

ТОЙБЕЛЕ. Спасибо. И я тебе желаю счастья.

АЛХОНОН. Ничего, если я посижу минутку?

ГЕНЕНДЕЛЬ. В другой раз, Алхонон.

ТОЙБЕЛЕ. Пусть войдет. Какая разница?

АЛХОНОН проходит в комнату.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ты хозяйка, тебе решать.

ТОЙБЕЛЕ. Присаживайся, Алхонон.

 

Они сидят за столом друг напротив друга. Разговор клеится с трудом.

 

АЛХОНОН. То, что произошло с тобой, это чудо, ниспосланное свыше.

ТОЙБЕЛЕ. Да, так говорят...

АЛХОНОН. И то, что благую весть принес Менаша, мой самый лучший друг, это двойное чудо.

ТОЙБЕЛЕ. Два чуда лучше, чем одно. Кстати о чудесах, я не знала, что ты каббалист.

АЛХОНОН. Обо мне здесь вообще мало знают.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Каббала?

АЛХОНОН. Да, Каббала существует для людей, а не только для ангелов.

ТОЙБЕЛЕ. Когда ты успеваешь изучать Каббалу, если все дни напролет проводишь у колодца?

АЛХОНОН. Каббала - это тоже колодец. Согласно Каббале, все колодцы происходят из одного колодца.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Впервые слышу такие слова от тебя.

АЛХОНОН. Есть время, когда душа должна прятаться. Но наступает время, когда она должна раскрыться.

ТОЙБЕЛЕ. И это время наступило?

АЛХОНОН. Да, Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ. Но почему именно сейчас?

АЛХОНОН. Все в этом мире связано невидимыми нитями. И если подергать за одну нить, все нити приходят в движение.

ТОЙБЕЛЕ. Когда ты предаешься своим занятиям? По ночам?

АЛХОНОН. Да. Ночь беспощадна. Но ночь и милосердна. Есть истины, которые открываются только в темноте.

 

ТОЙБЕЛЕ и АЛХОНОН пристально смотрят друг на друга. ТОЙБЕЛЕ издает нервный смешок.

 

ТОЙБЕЛЕ. Ночью я вижу сны. Но каждый миг я могу проснуться, и повелитель снов покажет мне язык.

АЛХОНОН. Но бумага, принесенная Менашей, это не сон. Я сам видел ее. Все по закону. Ты имеешь право выйти замуж, Тойбеле. Счастлив будет тот, кому ты достанешься.

ТОЙБЕЛЕ. Почему ты так уверен, что он будет счастлив? Разве Мойше Маттис не сбежал от меня?

АЛХОНОН. Ты вышла за него замуж, но не он был предназначен тебе судьбой. Ты была слишком прекрасна и добродетельна для него. И он этого не вынес.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Нет, ты слышишь? Я ушам своим не верю.

ТОЙБЕЛЕ. Я слышу.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Это уже не Фрамполь. И это не Алхонон сидит перед нами. Все изменилось в лучах нового света.

АЛХОНОН. Можно прикрыть глаза от солнца, но солнце все равно останется источником всего света. Мы сами перекрываем тот ручей, по которому струится благодать Божья.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Он говорит прямо, как Ребе.

АЛХОНОН. Хочешь знать, почему я все время сижу у колодца?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Я хочу знать.

АЛХОНОН. Потому что колодец рядом с бакалейной лавкой Тойбеле. И иногда мне удается увидеть ее прекрасное лицо.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ой мама, мне плохо!

ТОЙБЕЛЕ. Прости Алхонон, но сейчас ты говоришь не как каббалист.

АЛХОНОН. Почему же? Все патриархи были великими любовниками. Яков любил Рахиль, тринадцать лет он добивался ее. Давид любил Батшебу, и так велика была его страсть, что он приказал убить ее мужа. Любовь мужчины к женщине есть отражение связи Бога и Шехины - божественном присутствии в земном мире. Мир создан, как сочетание мужского и женского. Солнце мужчина, а земля женщина. И от того, что солнце любит землю, оно дарит ей блаженный свет, а земля отвечает на его любовь плодородием. И так со всем сущим. Я люблю тебя, Тойбеле, потому что ты предназначена мне судьбой.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ой умираю!

АЛХОНОН. Что ты ответишь мне?

ТОЙБЕЛЕ (с дрожью). Не сейчас.

АЛХОНОН. Когда?

ТОЙБЕЛЕ. Нам нужно будет поговорить наедине.

АЛХОНОН. Я вернусь через час, чтобы услышать ответ.

ТОЙБЕЛЕ. Ты его услышишь.

АЛХОНОН. Счастливо оставаться.

Глупо улыбаясь, АЛХОНОН уходит.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Кажется, меня околдовали.

ТОЙБЕЛЕ. Ты недалека от истины.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Почему ты не рассмеялась ему в лицо?

ТОЙБЕЛЕ. Я не властна ничего решать.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Кто решает за тебя? Кто? Тойбеле, ты пугаешь меня.

ТОЙБЕЛЕ. Я умоляю тебя, не спрашивай ни о чем.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Хорошо. Только Тойбеле, пожалуйста, не торопись. Подумай.

ТОЙБЕЛЕ. Пожалуйста, Генендель, иди. Мне нужно побыть одной.

 

Целуются. ГЕНЕНДЕЛЬ уходит.

 

СЦЕНА  2

РЕБЕ и СЛУЖКИ идут по улице в направлении дома Тойбеле, неся в руках свадебный балдахин. Скрываются за кулисами. Освещается участок сцены, обозначающий комнату Тойбеле. ОНА читает книгу.

 

ТОЙБЕЛЕ. "Когда царевна поняла, что последняя надежда исчезла, она захотела умереть и попросила лекаря дать ей яду. Но лекарь рассказал все ее отцу, и тот сказал царевне: "Жизнь это дар Божий, и не в нашей воле..."

Входит ГЕНЕНДЕЛЬ.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Вот тебе раз! В день свадьбы она сидит и книжку читает.

Пауза.

Ты что, плакала? Скоро придет Ребе, и Алхонон вот-вот явится. А знаешь, он выглядит, как порядочный жених.

ТОЙБЕЛЕ. Генендель, для меня это самый обыкновенный день.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Тойбеле, я тебя не понимаю. И боюсь, никогда не пойму. Сначала ты выбираешь в мужья человека, которого всегда презирала. А в день своей свадьбы ты сидишь в домашнем платье и читаешь книгу. Я раньше думала, у тебя нет секретов от меня, но теперь я вижу, что я тебе совсем чужая.

ТОЙБЕЛЕ. Не говорит так. Ты единственное утешение для меня.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ты превратилась для меня в неразрешимую загадку. Пугающая загадка для меня и для всех во Фрамполе. Все просто поражены. Ты не можешь быть на свадьбе в таком виде. У тебя полный сундук красивых платьев. Все это становится похожим на розыгрыш.

ТОЙБЕЛЕ. Может, это и есть розыгрыш.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Твое старое свадебное платье такое красивое. Умоляю, надень его.

ТОЙБЕЛЕ. Не могу. Не могу.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Если ты не переоденешься, я сию же минуту ухожу.

ТОЙБЕЛЕ. Не заставляй меня, Генендель, прошу тебя.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Я не собираюсь участвовать в этом бесстыдстве. Счастливо оставаться, Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ. Генендель, не уходи. Не бросай меня.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Да или нет?

Открывает сундук.

ТОЙБЕЛЕ. Что ты делаешь со мной. Мой лучший друг стал моим злейшим врагом.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Одень вот это!

ТОЙБЕЛЕ. Я буду думать, что я умерла и это мой саван.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Даже безумие должно иметь предел.

Помогает ей переодеться.

 

Входят РЕБЕ и СЛУЖКИ вместе с АЛХОНОНОМ и МЕНАШЕЙ. Один СЛУЖКА несет свадебный балдахин, второй - белое облачение для Алхонона.

 

РЕБЕ. Где твои гости. Нам нужно не меньше десяти свидетелей.

АЛХОНОН. Тойбеле, ты никого не пригласила?

ТОЙБЕЛЕ. Мы же договорились, что это будет тихая свадьба.

МЕНАША. Свадьба может быть тихой, но она не должна напоминать похороны.

РЕБЕ. Теперь уже поздно рассылать приглашения. Трайтель, выйди на улицу и позови пять человек. Тогда всего будет десять.

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА. Кого мне звать, Ребе?

ТОЙБЕЛЕ. Любой нищий не откажется прийти.

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА. В жизни не бывал на такой свадьбе. Как там в песне?

Поет.

"Фасоль его звали, а ее лапшой. В пятницу стали мужем и женой".

МЕНАША (подпевает). "Устроили свадьбу, позвали гостей. Никто не пришел. Вот несчастный еврей!"

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА уходит.

РЕБЕ. В чем собственно дело?

АЛХОНОН. Со временем мы все узнаем. А может, не узнаем. РЕБЕ. Я пока составлю Кетубу, брачный договор. А вы

поставьте балдахин.

Садится и пишет.

МЕНАША. А выпивка где? Где вино? Не может быть свадьбы без вина. К тому же, мне необходимо выпить. Иначе...

ГЕНЕНДЕЛЬ (показывает на полку). Вон там, Менаша.

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА (возвращается). Нищих она хотела, будут ей нищие. Сейчас придут пятеро из трактира.

ГЕНЕНДЕЛЬ (Менаше). Там есть и вино, и пирог. Но подожди, пока не кончится обряд.

МЕНАША. Не могу я ждать.

Наливает себе стакан вина.

Лэхайм! Мазлтов!

 

РЕБЕ осуждающе смотрит на МЕНАШУ.  Тот ставит стакан, даже не пригубив.

 

РЕБЕ. Согласно закону, женившись на вдове, ты должен обещать ей сто гульденов в случае, если вы разведетесь. Если ты, не приведи Господь, умрешь, сто гульденов выплатят ей твои наследники. В остальном твои обязанности те же, что и у всех мужей. Ты обязан кормить ее, одевать ее и приходить к ней в чистые дни ее.

АЛХОНОН. Да, Ребе.

РЕБЕ. А ты, Тойбеле, выбрав Алхонона в мужья по собственной воле, должна быть преданной женой ему, любить его и заботиться о нем.

ТОЙБЕЛЕ. Я постараюсь.

РЕБЕ. Все, свершившееся здесь, имеет силу во всех сферах, высших и низших. Ибо когда мужчина и женщина любят друг друга на земле, две души встречаются на небесах, и ангелы и серафимы радуются их счастью. Но если любовь оскверняется изменой, иссякает источник благодати и души караются муками в аду. Оденьте жениха.

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА. Да, Ребе.

 

МЕНАША помогает Алхонону облачиться в свадебное одеяние Киттель. ТОЙБЕЛЕ и АЛХОНОН встают под свадебным балдахином, и РАВВИН произносит венчальную молитву.

 

РЕБЕ. О Господи, всемилостивейший и всемогущий, благослови жениха и невесту. Да святится имя Твое Господь Бог наш, Повелитель Вселенной, Творец всего сущего...

 

Свет меркнет, и вскоре видны лишь силуэты СЛУЖЕК, держащих балдахин и ритмично раскачивающихся из стороны в сторону.

 

СЦЕНА  3

Праздник Ханука.  Комната Тойбеле.

АЛХОНОН, МЕНАША и ГЕНЕНДЕЛЬ сидят за столом и играют в дрейдел*13.

АЛХОНОН (вращает волчок). Гимель!

ГЕНЕНДЕЛЬ. Опять Гимель?

АЛХОНОН. Раз уж я обречен быть неудачливым торговцем и учителем без учеников, пусть мне хотя бы везет в игре.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Знаешь поговорку? Кому везет в игре, тому не везет в любви. А тебе везет и том и в другом.

АЛХОНОН. Это как сказать.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Всего шесть месяцев женат и уже недоволен. Ты женился на Тойбеле, разве тебе этого мало?

АЛХОНОН. Жениться это еще не все.

МЕНАША. Что же еще тебе нужно? Луну с неба?

АЛХОНОН. Напрасно я затеял этот разговор.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Просто он не может не жаловаться на жизнь. У него такая натура.

МЕНАША. Это у людей такая натура. Когда желаешь запретный плод, кажется, нет ничего на свете слаще. А заполучив его, думаешь, что это в порядке вещей. Будь я женат на женщине, столь же обольстительной как Тойбеле, я бы прыгал до потолка от счастья.

ГЕНЕНДЕЛЬ (в сторону). Тойбеле, ты слышала?

ТОЙБЕЛЕ (входит). Мужчины любят сами себя обманывать.

АЛХОНОН. Можно подумать, женщины другие.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Я прожила восемь лет с моим Зорой, и каждый день был для меня праздник. Если бы мы прожили сорок лет, все было бы так же.

ТОЙБЕЛЕ. Когда-нибудь и тебе выпадет счастье, Генендель.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Никто не заменит мне Зору. Нигде в мире не найду я мужчину, который любил бы и понимал меня, как Зора.

АЛХОНОН. Как ты можешь знать? Ты что, объездила весь мир?

ТОЙБЕЛЕ. Ее мир это Фрамполь. Чего нет во Фрамполе, нет нигде в мире.

АЛХОНОН. Может, есть кто-то и во Фрамполе, о ком ты пока не знаешь.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Кто например?

АЛХОНОН (кивает на Менашу). Мой добрый друг Менаша.

МЕНАША. Опять ты начинаешь свои шуточки.

АЛХОНОН. Почему шуточки? Я знал Зору, мир его праху. Он был хороший человек. Но при всех его достоинствах, тебе он и в подметки!

МЕНАША. Ты что, стал сводником?

ТОЙБЕЛЕ (подзуживая). Смотрите, Генендель покраснела!

АЛХОНОН. Раз уж из меня не вышел ни торговец, ни учитель, почему бы не попытать счастья в роли сводника?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Который час? Моя прачка приходит рано утром. Алхонон обобрал меня до нитки.

АЛХОНОН. Всего семнадцать грошей.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Не бойся, что я нашлю на тебя за это порчу.

МЕНАША. Я тоже пойду. Оставим двух голубков наедине.

ТОЙБЕЛЕ. Не спешите. Мы никогда так рано не ложимся.

МЕНАША. С такой сладкой женушкой как ты, мужу не терпится лечь в постель. Кроме того, Генендель боится идти одна в темноте. Она уверена, что Фрамполь так и кишит демонами.

ТОЙБЕЛЕ. Ты мог бы ее в этом разуверить?

МЕНАША. Я не боюсь демонов. Пусть демоны сами меня боятся.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Сделай милость, Менаша, не говори о демонах на ночь глядя. Само это слово приводит меня в трепет.

МЕНАША. Демоны-мужчины бывают довольно злобные. Но демоницы! Это прямо огонь, а не женщины! Их не надо уговаривать. Они сами так и набрасываются на тебя.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Откуда ты знаешь? Ты что, имел с ними дело?

МЕНАША. Неоднократно. Когда они целуют, все тело переполняется блаженством, а от слов, что они нашептывают на ухо, закипает кровь. А глаза у них...

ТОЙБЕЛЕ. Менаша, ты пугаешь меня.

МЕНАША. Чего тебе бояться? У тебя же муж в доме.

ТОЙБЕЛЕ. Смейся, смейся. Только я знаю, что те, кто хоть раз пострадал от демона, не станет относиться к этому так легкомысленно.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Пойдем, Менаша, нам пора. Теперь тебе придется проводить меня до самых дверей.

МЕНАША. Я провожу тебя до самых дверей, а лучше прямо в постель...

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ну что за язык! Не позавидую я женщине, которой он достанется.

АЛХОНОН. А если он достанется тебе?

МЕНАША. Доброй ночи, Тойбеле. Доброй ночи, Алхонон. Завтра продолжим игру.

АЛХОНОН. Будь повнимательнее с Генендель, а то ее утащит какой-нибудь демон.

МЕНАША. Поздно. Теперь она у меня в лапах.

МЕНАША и ГЕНЕНДЕЛЬ уходят.

ТОЙБЕЛЕ. У твоего Менаши язык, что помело.

АЛХОНОН. Наши раввины придумали столько запретов. Этого нельзя. Того нельзя. Только кошерное! Строжайше запрещено! Хорошо, хоть языки они нам пока не отрезают.

ТОЙБЕЛЕ. Говорить можно о чем угодно, но зачем молоть всякую чушь? Сколько можно причитать, что из тебя ни то не вышло, ни это, ни торговец, ни учитель. Никто тебя не просит содержать семью. Слава Богу, лавка кормит нас обоих. Изображаешь из себя какого-то шлемазла.

АЛХОНОН. Но ведь ты сама считаешь, что я шлемазл. Зачем себя обманывать? Ты даже говорила это.

ТОЙБЕЛЕ. Когда? Ничего подобного.

АЛХОНОН. Говорила, ты просто не помнишь.

ТОЙБЕЛЕ. Все это тебе приснилось. У тебя в глазах все время тоска. Чего тебе не хватает, скажи!

АЛХОНОН. Зачем притворяться? У нас что-то не складывается с тобой.

ТОЙБЕЛЕ. Все бы тебе ворчать. Я тебе сразу сказала, что ты не в моем вкусе. Видит Бог, я перед тобой не притворялась.

АЛХОНОН. Я думал, со временем ты привыкнешь ко мне, и все как-нибудь само собой образуется. А получилось наоборот.

ТОЙБЕЛЕ. Все остается так, как было. Раз мы стали мужем и женой, значит так распорядилась судьба. И с этим надо смириться. Но это наше с тобой дело, и никого другого не касается.

АЛХОНОН. Я никому ничего не рассказываю. Но всякий раз, как я хочу тебя, я чувствую, тебе это в тягость.

ТОЙБЕЛЕ. Ах, вот что тебя гложет. Знаешь, я так долго жила одна, что разучилась как вести себя с мужчиной.

АЛХОНОН. А Мойше Маттис был лучше меня?

ТОЙБЕЛЕ. Какое тебе дело до Мойше Маттиса? Он уже в ином мире, и оставь его душу в покое.

АЛХОНОН. Что я ни скажу, тебе все не нравится.

ТОЙБЕЛЕ. Прости меня, Алхонон, но всеми этими упреками ты ничего не добьешься. Стоит нам лечь в постель, как ты начинаешь мучить меня всякими дурацкими вопросами. Что будет, если мой корабль потерпит крушение, а меня выбросит на необитаемый остров? Что будет если Фрамполь превратится в Содом, а мы все станем призраками и гоблинами? Иногда я думаю, в своем ли ты уме?

АЛХОНОН. Мне говорили, что женщины обожают такие разговоры. В Талмуде написано, что мужу и жене не вредно побаловаться в постели. Поцелую и ласки, чтобы воспламенить страсть.

ТОЙБЕЛЕ. Каждую ночь ты болтаешь про демонов. Даже сегодня во время игры опять почему-то заговорили о демонах.

АЛХОНОН. Это Менаша. Он начал.

ТОЙБЕЛЕ. Мне это действует на нервы. Если хочешь говорить со мной, то говори о простых вещах - о доме, о лавке. Неужели все это из-за того, что ты изучал Каббалу?

АЛХОНОН. Да. Но если хочешь, чтобы я молчал, я буду молчать.

ТОЙБЕЛЕ. Есть вещи, о которых чем меньше говоришь, тем лучше.

АЛХОНОН. Очень хорошо. Я не скажу больше ни слова. Лучше буду молиться.

 

ОН моет руки, бормочет молитву на Иврите, в то время как ТОЙБЕЛЕ стелит ему матрас на полу и ложиться в свою постель.

 

Тойбеле. Ты ведь недавно совершала омовение?

ТОЙБЕЛЕ. Да.

АЛХОНОН. Можно, я лягу с тобой?

ТОЙБЕЛЕ. Как хочешь, но учти, у меня был очень тяжелый день. От покупателей отбоя не было. А в лавке Бариша почему-то было пусто.

АЛХОНОН. Бариш? Которого тебе прочили в женихи?

ТОЙБЕЛЕ. Я знала, что ты скажешь это. Бог тебя простит, но почему тебе доставляет удовольствие злить меня?

АЛХОНОН. Честное слово, я не понимаю, что с тобой происходит.

ТОЙБЕЛЕ. Что происходит? Об этом Богу судить. Спокойной ночи, Алхонон.

 

АЛХОНОН стоит минуту неподвижный, затем тушит свечку ладонью и ложится на свой матрас. Он явно обижен.

 

ТОЙБЕЛЕ. Прости.

АЛХОНОН. Спокойной ночи.

Долгая пауза.

Потом сцена начинает медленно наполняться светом.

ТОЙБЕЛЕ (кричит во сне). Гурмизах! Гурмизах!

АЛХОНОН. Проснись, Тойбеле, проснись!

ТОЙБЕЛЕ. Ой!

АЛХОНОН. Кто такой Гурмизах?

ТОЙБЕЛЕ. Что?

АЛХОНОН. Ты только что кричала это имя.

ТОЙБЕЛЕ. У меня в детстве была подруга. Ее звали Гурмизах.

АЛХОНОН. Здесь во Фрамполе?

ТОЙБЕЛЕ. Нет, мы тогда жили в Гарае.

АЛХОНОН. Подружка по имени Гурмизах?

ТОЙБЕЛЕ. Кажется, это была ее кличка.

АЛХОНОН. Ты с ней дружила?

ТОЙБЕЛЕ. Да.

АЛХОНОН. И вы переписываетесь до сих пор?

ТОЙБЕЛЕ. Нет, она умерла молодой.

АЛХОНОН. Скучаешь по ней?

ТОЙБЕЛЕ. Да, иногда.

АЛХОНОН. Не хочу тебя пугать, но Гурмизах это имя демона.

ТОЙБЕЛЕ. В самом деле?

АЛХОНОН. Он упоминается в Книге Рациэля. Гурмизах демон страсти. Стоит ему прикоснуться к коже женщины, в ней тут же вспыхивает безумная страсть, и если при ней нет множества амулетов и если не произнести самое сильное заклинание, она не может не отдаться ему.

ТОЙБЕЛЕ. Надо же. Никогда не слыхала об этом.

АЛХОНОН. Может, твоя подруга была любовницей Гурмиза-ха?

ТОЙБЕЛЕ. Ну что ты такое говоришь?

АЛХОНОН. Есть заклинание, с помощью которого можно вызвать этого демона.

ТОЙБЕЛЕ. Неужели в Каббале и об этом написано?

АЛХОНОН. В Каббале написано обо всем. А теперь спи.

ТОЙБЕЛЕ. Что-то мне расхотелось спать. А что, в самом деле есть заклинание, с помощью которого можно вызвать этого демона?

АЛХОНОН. Да.

ТОЙБЕЛЕ. А ты пытался когда-нибудь его вызвать?

АЛХОНОН. Ты хочешь, чтобы я это сделал?

ТОЙБЕЛЕ. С чего ты это взял?

Пауза.

Разве что просто посмотреть, как он выглядит. Но только, чтобы он ко мне не прикасался.

АЛХОНОН. Если я произнесу заклинание, он будет тут как тут.

ТОЙБЕЛЕ. Ах, Алхонон, почему я живу такой странной жизнью? И почему все люди на моем пути тоже такие странные?.

АЛХОНОН. Этому есть объяснение. Но я не решаюсь сказать тебе.

ТОЙБЕЛЕ. Если ты что-нибудь знаешь, скажи мне, Алхонон.

АЛХОНОН. Ты уже жила однажды в этом мире. Четыре тысячи лет назад.

ТОЙБЕЛЕ. И кем я была?

АЛХОНОН. Женщиной. Не мужчиной.

ТОЙБЕЛЕ. Что я была за женщина?

АЛХОНОН. Если я скажу тебе, ты придешь в ужас.

ТОЙБЕЛЕ. Ничто уже не может привести меня в ужас.

АЛХОНОН. Ты была Рехаб, блудница Рехаб.

ТОЙБЕЛЕ. Что?!

Пауза.

Я читала про Рехаб в Библии.

АЛХОНОН. В Талмуде сказано, что Рехаб была столь прекрасной и обольстительной и разжигала такую страсть в мужчинах, что одно упоминание ее имени считалось грехом.

ТОЙБЕЛЕ. Откуда тебе известно, кем я была тысячи лет назад?

АЛХОНОН. Если я скажу, то напугаю тебя до смерти. Я все про тебя знаю.

ТОЙБЕЛЕ. Все?

АЛХОНОН. Возьми меня за руку, тебе будет не так страшно.

ТОЙБЕЛЕ. Вот моя рука.

АЛХОНОН. Ты была послана на землю, потому что демон хотел обладать тобой.

ТОЙБЕЛЕ. Демон?

АЛХОНОН. Власть демонов простирается даже до небес.

ТОЙБЕЛЕ. Какой демон?

АЛХОНОН. Гурмизах.

ТОЙБЕЛЕ. Ты и об этом знаешь?

АЛХОНОН. Я знаю все.

ТОЙБЕЛЕ. А ты знаешь, что это он повелел мне выйти за тебя замуж?

АЛХОНОН. А мне он повелел жениться на тебе.

ТОЙБЕЛЕ. Ты всеведущ как Бог. Ничто не скрыто от тебя.

АЛХОНОН. Я долго изучал Каббалу.

ТОЙБЕЛЕ. Я бы никогда не вышла за тебя, если бы он меня не заставил.

АЛХОНОН. Это было заметно.

ТОЙБЕЛЕ. А ты бы не сделал мне предложения, если бы не он.

АЛХОНОН. Ты ошибаешься, Тойбеле. Я давно люблю тебя.

ТОЙБЕЛЕ. И чем кончится наш брак?

АЛХОНОН. Ты тоскуешь по Гурмизаху с тех самых пор, как он оставил тебя, чтобы вернуться в замок Ашмодея. Не отрицай. От меня ты ничего не можешь скрыть. Я могу узнать, о чем думает камень.

ТОЙБЕЛЕ. Господи, что за судьбу Ты мне уготовил! Сначала меня бросает муж, потом появляется демон. А теперь я во власти чародея.

АЛХОНОН. Нельзя идти против своей природы, Тойбеле. Ты рождена, чтобы любить многих мужчин. В прошлой жизни ты чудовищно грешила. И своим соблазнительным взглядом, свои сладким голосом, своим роскошным телом ты заставляла грешить тысячи мужчин. В твоих объятиях их воля таяла, как воск. Ты приказала изготовить золотое ложе для своих любовников, и ты спускалась к ним обнаженная по золотой лестнице.

ТОЙБЕЛЕ. Что же мне делать? Помоги мне. Помоги...

АЛХОНОН. В Талмуде сказано, что если человек не в силах преодолеть свою страсть, он должен облачиться в траурные одежды и поступать так, как подсказываем ему его сердце.

ТОЙБЕЛЕ. В Талмуде так сказано?

АЛХОНОН. В Талмуде сказано о мужчине, но то же самое относится и к женщине.

ТОЙБЕЛЕ. И ты позволил бы мне отдаться дьяволу?

АЛХОНОН. Он угрожал мне. Говорил, что если я не позволю ему спать с тобой в ночь Субботы, он до смерти забьет меня огненной плеткой.

ТОЙБЕЛЕ. Великий Боже!

АЛХОНОН. Он и тебя убьет, если ты воспротивишься ему.

ТОЙБЕЛЕ. Я готова умереть, но я не хочу, чтобы ты стал жертвой моего распутства.

АЛХОНОН. У нас нет выбора.

ТОЙБЕЛЕ. Но что будет потом? Меня ждет кара?

АЛХОНОН. Если бы ты переспала с мужчиной, это было бы прелюбодеянием. Но в Моисеевых Законах о браке ничего не сказано про демонов.

ТОЙБЕЛЕ. Мне страшно.

АЛХОНОН. Ты сама захотела все узнать.

ТОЙБЕЛЕ. Что бы ни случилось, не в нашей воле воспрепятствовать тому. Милостивый Боже, пошли мне смерть.

 

АЛХОНОН поднимает глаза к небу, на губах его играет улыбка.

 

 

СЦЕНА  4

Следующая ночь. Комната Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ зажигает свечу, но тут же задувает ее. Взяв шаль, ОНА накрывает ей свою Мецуцу, священный свиток. В страшном волнении она садится на край кровати и ждет ГУРМИЗАХА.

 

ТОЙБЕЛЕ. Если падать, то падать на самое дно.

Входит АЛХОНОН-ГУРМИЗАХ.

ТОЙБЕЛЕ (тихо). Гурмизах.

АЛХОНОН. Да, я вернулся к тебе. Я прилетел из дворца Ашмодея через моря и пустыни.

ТОЙБЕЛЕ. Да.

АЛХОНОН. Тойбеле, все это время я тосковал по тебе.

ТОЙБЕЛЕ. И я тосковала по тебе. Не знаю, как я прожила эти последние месяцы.

АЛХОНОН. Я искал утешения в объятиях семи жен и восемнадцати наложниц, которых подарил мне Ашмодей, но часа не проходило, чтобы я не мечтал о встрече с тобой.

ТОЙБЕЛЕ. О, Гурмизах...

АЛХОНОН. Я умею слушать голос сердца. Голос любящего сердца отдается эхом во всех уголках вселенной. Я услышал голос твоего сердца.

ТОЙБЕЛЕ. Теперь я замужняя женщина. Я вышла за Алхо-нона.

АЛХОНОН. Ты следовала моим указаниям.

ТОЙБЕЛЕ (еле слышно). Теперь мой грех приумножился.

АЛХОНОН. Я знаю все законы Шулхана, Оруха и Эбн Эзры. Прелюбодеяние можно совершить только с мужчиной. С демоном ты можешь делать все, что тебе хочется.

ТОЙБЕЛЕ. Это правда?

АЛХОНОН. Я не для того проделал весь этот путь, чтобы обманывать тебя.

ТОЙБЕЛЕ. Зачем ты приказал мне выйти за него?

АЛХОНОН. Ты сожалеешь об этом?

ТОЙБЕЛЕ. Он не пара мне.

АЛХОНОН. Чем же он так плох?

ТОЙБЕЛЕ. Всем!

АЛХОНОН. А если точнее?

ТОЙБЕЛЕ. Не знаю даже, с чего начать.

АЛХОНОН. У нас целая ночь впереди. И твой муж спит на чердаке непробудным сном. Итак?

ТОЙБЕЛЕ. Он мне совсем, совсем чужой.

АЛХОНОН. Но почему? Он ученый, каббалист. Один из самых знаменитых, и не только во Фрамполе, но и в Люблине, и во всей Польше.

ТОЙБЕЛЕ. Это я понимаю, но...

АЛХОНОН. Но что?

ТОЙБЕЛЕ. Когда он прикасается ко мне, все мое тело содрогается от отвращения.

АЛХОНОН. Но в чем же дело? Он высокий, сильный. Многие даже находят его красивым.

ТОЙБЕЛЕ. Да простит меня Всевышний, но я совершенно не переношу этого человека. Когда он лежит рядом со мной, мне хочется выпрыгнуть из постели.

АЛХОНОН. Он дурно пахнет?

ТОЙБЕЛЕ. Нет, не то...

АЛХОНОН. Что же тогда?

ТОЙБЕЛЕ. Не могу объяснить.

АЛХОНОН. Я понимаю, в чем дело, твоя страсть ко мне отвращает тебя от него. Отныне я буду приходить к тебе каждую

неделю. Я снова буду твоим возлюбленным, но он должен оставаться твоим мужем.

ТОЙБЕЛЕ. Нет, пожалуйста. Как он мне ненавистен!

АЛХОНОН. Мы, демоны, едим в грехе, пьем в грехе и спим в грехе. Но даже в наших глазах такая ненависть к мужчине, который любит тебя, заслуживает осуждения.

ТОЙБЕЛЕ. Он мне чужой, чужой!

АЛХОНОН. Ты хочешь развестись с ним?

ТОЙБЕЛЕ. Если он согласится, я отдам ему все, что он попросит.

АЛХОНОН. И дом?

ТОЙБЕЛЕ. Пусть берет.

АЛХОНОН. И лавку?

ТОЙБЕЛЕ. Я сказала, все.

АЛХОНОН. И что ты будешь делать потом? Просить милостыню?

ТОЙБЕЛЕ. Все что угодно, только бы не жить с ним.

АЛХОНОН. Такая ненависть редкость даже в аду. И ты даже не можешь сказать мне, в чем причина.

ТОЙБЕЛЕ. Если бы я могла. Он говорит мудрые вещи, но мне скучно его слушать. Он добр со мной, но меня это только бесит. Когда он целует меня, мне кажется, я пью отраву. Все, о чем я мечтаю, это чтобы он навсегда исчез с глаз моих. Я пыталась найти объяснения этим чувствам, но не смогла.

АЛХОНОН. В священном языке есть выражение - Синае Чином - слепая ненависть. Та же слепая ненависть, что разрушила Храм и Иерусалим.

ТОЙБЕЛЕ. Ты прав. Я пыталась прогнать эти чувства, но мне начинало казаться, что я тоже демон.

АЛХОНОН. Такое случается, когда искра страсти таких как я обжигает дочь Евы.

ТОЙБЕЛЕ. Помоги мне, Гурмизах, помоги мне избавиться от него.

АЛХОНОН. Никогда! Ты останешься его женой. Но как я сказал, отныне я буду приходить к тебе каждую неделю. Я утешу тебя. И может, деля ложе со мной, ты почувствуешь любовь к нему. Великая ненависть может превратиться в великую любовь. На Небе есть дворец, где эти два чувства встречаются и сливаются друг с другом.

ТОЙБЕЛЕ. На Небе возможно, но не во мне.

АЛХОНОН. И в тебе тоже.

Целует ее.

Что?

ТОЙБЕЛЕ. Можно тебя кое о чем спросить?

АЛХОНОН. О чем угодно.

ТОЙБЕЛЕ. Чье тело ты взял на этот раз?

АЛХОНОН (смущен). А почему ты спрашиваешь.

ТОЙБЕЛЕ. Прости меня Гурмизах, но ты говоришь его голосом, и твое тело удивительно напоминает его.

АЛХОНОН. А раньше тебе это не казалось?

ТОЙБЕЛЕ. Всякий раз ты появлялся в теле разных людей. А сегодня ты взял тело Алхонона?

АЛХОНОН. Говоря по правде, да.

ТОЙБЕЛЕ. Но почему?

АЛХОНОН. Я торопился. У меня не было времени подыскивать себе тело. И потом я решил, что его тело ничуть не хуже других. Когда он проснется завтра утром, он ничего не будет знать и помнить.

ТОЙБЕЛЕ. Но я буду знать и буду помнить.

АЛХОНОН. Я пользовался телами воров и убийц. Я даже облачался в тело мертвеца. И тебя это ничуть не смущало.

ТОЙБЕЛЕ. Какое угодно тело, только не его.

АЛХОНОН. Хорошо, я это запомню и в следующий раз воспользуюсь другим телом. Но сегодня ночью тебе придется примириться с этим.

ТОЙБЕЛЕ. Нет. Ни сегодня и ни в какую другую ночь.

АЛХОНОН. Ты желаешь ему смерти?

ТОЙБЕЛЕ. Нет, Боже упаси!

АЛХОНОН. Тогда чего же ты хочешь?

ТОЙБЕЛЕ. Во Фрамполе столько других мужчин.

АЛХОНОН. Назови одного.

ТОЙБЕЛЕ. Ну...

АЛХОНОН. Кто? Говори.

ТОЙБЕЛЕ. Я... Я...

АЛХОНОН. Не смей от меня ничего скрывать. Кто он?

ТОЙБЕЛЕ. Менаша. Это приятель Алхонона.

АЛХОНОН. Тебе он нравится?

ТОЙБЕЛЕ. Мне понравится кто угодно, если это не Алхонон. Но я желаю только тебя одного.

АЛХОНОН. И как долго ты вожделеешь этого Менашу?

ТОЙБЕЛЕ. Только тебя одного.

АЛХОНОН. Когда ты в постели с Алхононом, ты думаешь о Менаше. Так?

ТОЙБЕЛЕ. Какие только мысли не приходят мне в голову.

АЛХОНОН. И в мыслях своих ты обнажаешься перед Мена-шей и отдаешься ему.

ТОЙБЕЛЕ. Нет, нет!

АЛХОНОН (с насмешкой). В следующий раз я приду к тебе в облике Менаши, и ты сможешь насладиться им.

ТОЙБЕЛЕ. Если ты настаиваешь, пусть будет Менаша.

ОНА отворачивается от него.

АЛХОНОН. А как же Генендель?

ТОЙБЕЛЕ. Генендель?

АЛХОНОН. Я читаю каждую твою мысль. Поэтому не пытайся скрыть от меня правду.

ТОЙБЕЛЕ. Какую правду?

АЛХОНОН. Генендель влюблена в Менашу.

ТОЙБЕЛЕ (неохотно). Возможно.

АЛХОНОН. Она ведь сама тебе в этом призналась, не так ли?

ТОЙБЕЛЕ. Да.

АЛХОНОН. А ты хочешь заполучить его себе. Хороша подруга!

ТОЙБЕЛЕ. Это будет не настоящий Менаша. Ты сам сказал, что воспользуешься только его телом.

АЛХОНОН. Ты хорошо запомнила мои слова. Слишком хорошо. Похоже, я промахнулся с телом Алхонона. Кто бы мог подумать, что тело имеет такое значение. Такая ерунда и так много шуму.

Долгая пауза.

Значит, ты хочешь, чтобы я приходил к тебе в облике Менаши. Может, Менаша и есть ответ на наш вопрос.

ТОЙБЕЛЕ. Какой вопрос?

АЛХОНОН. Новая кровь рождает новую страсть. Возможно, Менаша пробудит в тебе страсть к Алхонону.

ТОЙБЕЛЕ. Но каким образом?

АЛХОНОН. Это старинный способ. Когда Авраам утратил возможность любить Сару, она привела к нему свою служанку Ха-гар, и таким образом пробудила в нем страсть к ним обеим. То, что Сара сделала для Авраама, я могу сделать для тебя.

Пауза.

Может, даже больше, чем сделала Сара. Тойбеле, ты рассказывала Генендель, что любишь демона?

ТОЙБЕЛЕ. Да.

АЛХОНОН. Она позавидовала тебе?

ТОЙБЕЛЕ. Да, она мне в этом призналась.

АЛХОНОН. Примет ли она меня, если я приду к ней в облике Менаши?

ТОЙБЕЛЕ. Как сможет она сопротивляться демону? Тем более, если у него тело Менаши.

АЛХОНОН. И ты согласна делить меня с ней?

ТОЙБЕЛЕ. Будь это любая другая женщина, я бы сказала "нет", но Генендель...

АЛХОНОН. Ты сможешь убедить ее?

ТОЙБЕЛЕ. Зачем? И почему именно я должна это сделать? Ты любишь ее тоже?

АЛХОНОН. Конечно, нет. Но разлука это масло, капающее в огонь любви, в пламя страсти. В адское пламя.

ТОЙБЕЛЕ. Я падаю в пропасть все глубже и глубже. Есть ли дно у этой пропасти?

АЛХОНОН. Никто еще не вознесся на высшую из высот и не опустился на глубочайшую из глубин.

ТОЙБЕЛЕ. И ты хочешь, чтобы я пала еще ниже?

АЛХОНОН. Вместе со мной.

ТОЙБЕЛЕ. Почему?

АЛХОНОН. Это игра. В царстве сатаны пропастью считается небо. Мы, демоны, обратили вспять творение. Тьма существовала прежде света, и она останется, когда не будет ни света, ни того, кто создал свет. Чего человек стыдится, тем демон гордится. Мы с гордостью носим наши рога. Сначала было Слово, и Слово было ложь. Мы сыграем игру, которой позавидует сам сатана.

ТОЙБЕЛЕ. И мне не будет дороги в мир грядущий.

АЛХОНОН. Забудь про этот мир, тебе он не доступен. В следующий раз я приду к тебе в теле Менаши. Позови к себе Генендель.

ТОЙБЕЛЕ. Что будет со мной после того, как я умру?

АЛХОНОН. Ты станешь одной из нас.

ТОЙБЕЛЕ. Горе мне! Я это заслужила.

АЛХОНОН. Отныне можешь грешить сколько угодно. Теперь ты по ту сторону закона.

Уходит.

ТОЙБЕЛЕ. Рехаб. Блудница Рехаб. А теперь... демон.

 

СЦЕНА  5

Несколько дней спустя. Комната Тойбеле. ТОЙБЕЛЕ и ГЕНЕНДЕЛЬ в ночных сорочках. Часы на башне бьют полночь. ТОЙБЕЛЕ зажигает свечку.

 

ТОЙБЕЛЕ. Явись, повелитель мой Гурмизах, и возьми меня. ГЕНЕНДЕЛЬ (повторяет). Явись, повелитель мой Гурмизах, и

возьми меня.

ТОЙБЕЛЕ. Все, что есть у меня...

ГЕНЕНДЕЛЬ. Все, что есть у меня...

ТОЙБЕЛЕ. Да будет твоим.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Да будет твоим.

ТОЙБЕЛЕ. Во имя Лилит и сатаны, повелителей тьмы.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Во имя Лилит и сатаны, повелителей тьмы.

ТОЙБЕЛЕ. Приди и яви свое могущество.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Приди и яви свое могущество.

ТОЙБЕЛЕ. Властелин ночи.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Властелин ночи.

ТОЙБЕЛЕ задувает свечу. Входит МЕНАША в облике Гурмизаха.

МЕНАША (к Тойбеле). Подобно праматери Рахили, ты даришь мне наложницу. Вот высшая награда, которую женщина может преподнести мужчине.

ТОЙБЕЛЕ. Мы с ней два тела и одна душа.

МЕНАША. А у меня две души в одном теле.

ТОЙБЕЛЕ. У тебя есть душа?

МЕНАША. У каждого есть душа. Даже у лягушки, квакающей в болоте.

К Тойбеле.

Приди же, дочь человеческая.

ТОЙБЕЛЕ. Он всегда так говорит, мой Гурмизах, только теперь у него голос Менаши.

МЕНАША. Голос Менаши, а сущность Гурмизаха.

ТОЙБЕЛЕ. Вы с ним превосходная пара.

МЕНАША. Хочешь, чтобы я всегда являлся тебе в его теле.

ТОЙБЕЛЕ. Да, всегда!

МЕНАША. А что скажет Генендель.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Да, я тоже согласна.

МЕНАША. Тогда давайте танцевать.

ТОЙБЕЛЕ. Алхонон услышит.

МЕНАША. Алхонон спит, как убитый. Идите ко мне. Обе!

Танцуют.

 

Тили-тили-тили-бом! Тили-тили-тесто!

Ах счастливый я жених - сразу две невесты.

Будем петь и танцевать, милый друг с тобой.

Из души прочь печаль - грязною метлой!

ТОЙБЕЛЕ. Гурмизах, ты никогда раньше не был таким. ГЕНЕНДЕЛЬ. Говорит стихами, как скоморох на свадьбе.

МЕНАША. В новом теле - новый дух,

Актер хороший стоит двух.

ТОЙБЕЛЕ. Мой демон вернулся.

К Генендель.

И мы обе принадлежим ему.

МЕНАША обнимает обоих женщин и тащит их к кровати

МЕНАША. Ах какие грудки,

бедра, попки, ножки –

Есть где демону прилечь,

отдохнуть с дорожки.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ой!

МЕНАША (нежно). Что?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Сколько ночей я мечтала об этом.

МЕНАША. Мечты иногда сбываются.

ТОЙБЕЛЕ. Я знала, что вы всегда вожделели друг друга.

МЕНАША. Влетели две голубки в пасть к змею!

 

ОНИ обнимаются. В этот момент раздается яростный стук в дверь. ТОЙБЕЛЕ, ГЕНЕНДЕЛЬ и МЕНАША смотрят друг на друга в страхе и смущении. Дверь распахивается, и в комнату влетают РЕБЕ и СЛУЖКИ.

 

ТОЙБЕЛЕ. Что это, Гурмизах?!

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ребе!

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА (поднимает фонарь). Значит, это Менаша крался сюда тайком.

ВТОРОЙ СЛУЖКА (поднимает фонарь). Тойбеле... и Генендель!

ТОЙБЕЛЕ теряет сознание.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Тойбеле!.. Помогите!

МЕНАША делает попытку сбежать,  но СЛУЖКИ успевают схватить его.

МЕНАША. Пустите! Я не Менаша. Я лишь воспользовался его телом. Я демон!

РЕБЕ. Демон! Шаддай, уничтожь сатану!

МЕНАША (старается вырваться). Пустите! Пустите, или я вас всех здесь уничтожу! Спаси меня, Ашмодей!

РЕБЕ. Держи его крепче, Лейб.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Выпустите меня отсюда!

СЛУЖКИ встают на ее пути.

РЕБЕ. Что же это такое? Дом, где распутничают и сношаются с сатаной?

Входит АЛХОНОН.

ТОЙБЕЛЕ. Алхонон!

МЕНАША. Не стой, как глиняный Голем. Спасай меня!

АЛХОНОН. Иголка выпала из стога сена.

МЕНАША. Ты меня втянул в это дело. Ради Бога, помоги мне!

РЕБЕ. Так ты все знал, Алхонон? Ты позволил своей жене совершить прелюбодеяние?

АЛХОНОН. Да, Ребе, все что вы видите, происходит с моего согласия.

МЕНАША. Предатель!

АЛХОНОН. Прости меня, Менаша. И ты, Генендель, прости меня. Я навлек беду на вас обоих.

РЕБЕ. Ты осквернил свой брак.

АЛХОНОН. Нет, Ребе, я совершил нечто более ужасное. Я не имел права жениться на Тойбеле. По закону, она по-прежнему жена Мойше Маттиса.

РЕБЕ. Менаша подделал письмо?

АЛХОНОН. Да, он сделал это собственной рукой, но под мою диктовку.

РЕБЕ. Как все это случилось?

АЛХОНОН. Я соблазнил Тойбеле, притворившись демоном Гурмизахом. Нет, я не демон, но я продал душу демонам.

ТОЙБЕЛЕ. Это был демон. Демон Гурмизах.

АЛХОНОН. Это был всего лишь я.

ТОЙБЕЛЕ. Ты - Гурмизах?! Лжец!

АЛХОНОН. Я был демоном.

РЕБЕ. А ну-ка свяжите их.

ТОЙБЕЛЕ. Убейте меня, евреи, убейте!

РЕБЕ. Враг рода человеческого явился во Фрамполь.

ТОЙБЕЛЕ. Ребе, он лжет. Это был Гурмизах. Гурмизах был настоящий демон.

АЛХОНОН. С самой первой ночи Гурмизахом был я.

ТОЙБЕЛЕ. Ты грязный лжец!

Она плюет в него.

МЕНАШУ и ГЕНЕНДЕЛЬ уводят.

 

СЛУЖКИ рвут сорочку Тойбеле, одевают ей на шею гирлянду из чесночных головок, и такой же венок на голову. Они суют ей в руки помело и плюют на нее. РЕБЕ плюет на нее, затем рвет на ней сорочку, обнажая грудь. АЛХОНОН издает крик ужаса, пытается остановить Ребе и Служек, но РЕБЕ грубо отталкивает его. РЕБЕ и СЛУЖКИ водят Тойбеле по улице. Она хохочет, как безумная и кричи: "Лжец!"

 

 

СЦЕНА   6

 Год спустя. Комната Тойбеле.

РЕБЕ сидит за столом,  опустив голову.  Входит АЛХОНОН.

 

АЛХОНОН. Вы посылали за мной, Ребе?

РЕБЕ. Да, Алхонон.  Входи. Присаживайся. Я хочу поговорить с тобой.

Пауза.

Весь год ты провел в покаянии.

АЛХОНОН. Ни на секунду я не забываю о моем позоре.

РЕБЕ. Ты посвятил всего себя посту и молитве. Это хорошо. Теперь тебе предстоит совершить еще кое-что ради искупления грехов твоих.

Пауза.

Ты ведь знаешь, что Тойбеле весь этот год болела. Теперь она умирает.

АЛХОНОН. Я погубил ее.

РЕБЕ. Послушай меня, Алхонон. Тойбеле страдает. Сердце ее разрывается на части, душа томится. Она думает, что любила демона. И не может, не может обрести покой.

АЛХОНОН. Безумие!

РЕБЕ. Обманщик и обманутый часто действуют заодно. Тойбеле не поверила бы в то, что ты демон, если бы сама не хотела этого. Теперь же она не может примириться с мыслью, что ее демон был обыкновенный человек. Она в смятении. Ее тело жаждет обрести вечный покой, но душа не может покинуть тело. Алхонон, она не может умереть.

АЛХОНОН. Что я должен сделать, Ребе?

РЕБЕ. Ты должен сказать ей, что лгал, утверждая, что ее демон это ты.

АЛХОНОН. Я не могу. Я дал священную клятву, что никогда слово лжи не сорвется с моих уст.

РЕБЕ. Сделай это. Я возьму твой грех на себя. Пусть душа ее отойдет с миром.

АЛХОНОН. Вы хотите сказать, пусть она умрет обманутой?

РЕБЕ. В Гемаре сказано: кто строит из себя калеку, тот станет калекой. Когда человек надевает на себя чужую личину, эта личина становится частью его естества. Притворяясь демоном, ты был демоном.

АЛХОНОН. И теперь вы хотите, чтобы я снова совершил этот грех?

РЕБЕ. Это будет благодеяние, а не грех.

 

Входят СЛУЖКИ, неся на руках ТОЙБЕЛЕ. Они укладывают ее в постель. Ее мучает боль, и она в полубреду.

 

ТОЙБЕЛЕ. Оставьте меня. Пожалуйста, уйдите все. Я хочу умереть одна.

РЕБЕ знаком приказывает Служкам удалиться.

Гурмизах, сжалься. Гурмизах, Гурмизах.

 

РЕБЕ. Тойбеле, Алхонон хочет сказать правду.

ТОЙБЕЛЕ.  Как может этот лжец сказать правду? Если он Гурмизах, то я сейчас смогу плясать на крыше. Мой демон был молод, наг, и необуздан в страсти. Он целовал меня, ласкал, плясал передо мной и пел песни.

Тойбеле, Тойбеле –

Сладкий поцелуй.

Еще разик, Тойбеле,

Со мною потанцуй.

АЛХОНОН. Послушай, Тойбеле, я солгал. Все, что ты говорила, правда. Ты спала с демоном, а не со мной.

ТОЙБЕЛЕ. Боже, наконец-то правда всплыла на поверхность. Как у тебя язык повернулся произнести такую чудовищную ложь?

АЛХОНОН. Я любил тебя, Тойбеле, и ревновал тебя к Гур-мизаху.

Пауза.

Прости меня.

ТОЙБЕЛЕ. Я тебя прощаю. Я могла любить только его.

РЕБЕ. Алхонон...

 

Знаком показывает, что тот может уйти.

АЛХОНОН отходит в сторону, но остается в комнате.

 

ТОЙБЕЛЕ. Спасибо, Ребе.

РЕБЕ. Теперь ты знаешь правду, Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ. Нет, Ребе, только половину правды. Я все еще не знаю, почему Гурмизах выбрал меня.

РЕБЕ (про себя). Вот страсть, перед которой не властна даже смерть.

ТОЙБЕЛЕ. Это не страсть, Ребе. Это любовь. Я любила его такой любовью, что даже у врат геены я не раскаюсь в этом.

РЕБЕ. Не богохульствуй, Тойбеле. Скоро тебе предстоит отчитаться перед Господом.

ТОЙБЕЛЕ. Даже из могилы я буду призывать его. Ребе, мне пора.

РЕБЕ. Я останусь с тобой.

ТОЙБЕЛЕ. Нет, Ребе. Я жила одна, и я хочу умереть одна.

РЕБЕ. Хорошо, Тойбеле. Молись.

ТОЙБЕЛЕ читает молитву "Шъма Израэль..." РЕВЕ уходит.

АЛХОНОН (задыхаясь). Тойбеле... Тойбеле...

Поворачивается к двери.

ТОЙБЕЛЕ (стонет). Гурмизах!

 

Несколько секунд АЛХОНОН борется с собой, стоя на пороге. Затем поворачивается и возвращается в комнату.

 

АЛХОНОН (мягко). Я здесь.

ТОЙБЕЛЕ. Ты вернулся ко мне, мой демон?

АЛХОНОН. Да, Тойбеле.

Приподнимает ее и прижимает к себе.

ТОЙБЕЛЕ. Душа моя, счастье мое, ты вернулся.

АЛХОНОН. Да, Тойбеле, я вернулся. Божий вестник сказал мне, что Господь сжалился над тобой. И бесконечная милость Его наполнила мою душу таким светом, что я покинул царство Ашмо-дея и темные пещеры ада. Я пронесся через тысячу миров, чтобы еще раз обнять тебя. Теперь мы отправимся в путь вместе.

ТОЙБЕЛЕ. Куда ты поведешь меня?

АЛХОНОН. В вечность.

ТОЙБЕЛЕ. Это далеко?

АЛХОНОН. Это здесь, Тойбеле. Здесь и везде. Повсюду, где есть место страсти и милосердию. Мы сольемся в одно целое. И больше не будет разлук. Я расскажу тебе все сказки, какие знаю. Мы будем танцевать, и я спою тебе.

Тойбеле-Мойбеле,

Сладкий поцелуй.

Еще разик, Тойбеле,

Со мною потанцуй.

ТОЙБЕЛЕ тихо смеется. Пауза.

ТОЙБЕЛЕ. Я умираю?

АЛХОНОН. Смерти нет, Тойбеле. Есть только вечная любовь.

ТОЙБЕЛЕ. Как это будет прекрасно.

АЛХОНОН. Я люблю тебя, Тойбеле. Я всегда любил тебя. Иди ко мне, суженная моя.

ТОЙБЕЛЕ. Возьми меня, мой любимый, супруг мой единственный, мой демон.

 

Умирает.

 

АЛХОНОН баюкает ее в своих объятиях, как маленького ребенка.

 

ЗАТЕМНЕНИЕ